Прот. Максим Козлов, Огицкий Д. П.

Учение о взаимоотношениях Бога с человеком и о спасении человека имеет в Римско-католической и Православной Церквах разное толкование. Католическая экклизиология проникнута духом юридизма, акцент в ней католики делают на правовую сторону этих отношений, подходя к ним с мерками человеческого сообщества.

Православные богословы отмечают следующие пункты разногласия с католиками в учении о спасении:

Согласно католической доктрине, христианин должен делать добрые дела не только потому, что ему нужны заслуги (merita) для получения блаженной жизни, но и для того, чтобы принести удовлетворение (satisfactio) для избежания временных наказаний (poenae temporales). С этим стоит в тесной связи мнение, что наряду с обычными заслугами есть сверхдолжные дела и заслуги (merita superrogationis). Совокупность этих заслуг вместе с meritum Christi образует так называемую сокровищницу заслуг или сокровищницу добрых дел (thesaurus meritorum или operum superrogationis), из которой Церковь имеет право черпать для изглаждения грехов своей паствы. Отсюда вытекает учение об индульгенциях.

В общих чертах римско-католическое понимание сущности взаимоотношения Бога и человека состоит в следующем: Бог, оскорбленный грехом человека, гневается на него и потому посылает ему наказания, следовательно, чтобы обратить гнев Божий на милость, необходимо принести Богу удовлетворение за грех. Спасение здесь мыслится прежде всего как избавление от наказаний за грехи.

Поэтому в страхе перед карами за грехи миряне больше думали о наказаниях и о средствах избежать их, чем об устранении самого греха. Наказание служило не столько тому, чтобы приобрести вновь в Боге Отца, сколько тому, чтобы избежать Бога-Судии.

Основоположником юридического истолкования учения о спасении языка является архиепископ Ансельм Кентерберийский (1033-1109), римско-католический святой, отец западной схоластики. Это он ввел в богословие термин "удовлетворение" (satisfactio).

В Православии спасение понимается прежде всего как избавление от самого греха: И той избавит Израиля от всех беззаконияй его (Пс. 129, 8); Той бо спасет люди своя от грех их (Мф. 1, 21); Яко той есть Бог наш, избавлей нас от беззаконий наших; Яко той есть Бог наш от прелести вражия мир иэбавлей; Род же человеческий от нетления свободил еси, жизнь и нетление мировви даровав (стихиры Октоиха). Грех вносит порчу, "тление" в природу человека, удаляет человека от Бога, побуждает человека враждовать с Богом. Но Бог и грешного человека не оставляет Своим попечением: "Ты врага суща мя зело возлюбил еси" (канон Октоиха). От человека-грешника Бог требует не удовлетворения за грехи, а изменения образа жизни - рождения в новую жизнь.

Таким образом, в Православии дело спасения мыслится в нравственном плане, в римском же католицизме - в юридическом. Таковы предварительные замечания о двух различных пониманиях дела спасения, которые должны помочь лучше уяснить дальнейшее.

Римско-католическое учение о первородном грехе

По римско-католическому учению, первородный грех отразил ся не столько на природе человека, сколько на отношении Бога к человеку. Бог отнял у него сверхъестественный дар праведности вследствие этого человек остался в состоянии чистой естественности (status purorum naturalium). По образному выражению кардинала Беллармина, состояние человека до грехопадения отличается от состояния после грехопадения лишь так, как одетый человек отличается от раздетого, поскольку сама природа падшего человека не изменилась.

Такой взгляд чужд Православию. Как учил преп. Иоанн Дамаскин: "Бог сотворил человека безгрешным по естеству и свободным по воле; безгрешным не потому, что он был недоступен для греха, ибо одно лишь Божество грешить не может, но потому, что согрешить зависело не от его природы, а от его свободной воли. При содействии благодати Божией, он мог быть и преуспевать в добре; при своей свободной воле, при попущении Божием, мог отвратиться от добра и быть во зле". Первородный грех, падение этого вышедшего из рук Творца совершенным как по душе, так и по телу человека (ср. Быт. 1, 3) повлекло за собой не только лишение благодати, но и нравственную порчу природы, повреждение сил души (ср. Быт. 3,7-13), помрачения в них образа Божия. Поэтому апостол Павел и призывает, обращаясь к мертвым во преступлениях и грехах, отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях... и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины (Еф. 4, 22-24). "Истлевша преступлением, по образу Божию бывшего, всего тления суща (то есть всего подвергшегося тлению - Д. О.)... паки обновляет (творит заново) Мудрый Содетель...", - поется в первой песне канона Рождества Христова. Вдохновенные слова о таинстве нового творения человека во Христе содержатся в каноне Великой Субботы: "Новотвориши земныя, таинство, благообразный бо советник Тебе рождщаго совет образует, в Тебе велелепно новотворящаго мя".

Об избавлении Христом рода человеческого от "тления" говорится во многих песнопениях Православной Церкви:

"Тем бо (воскресением) обновил еси истлевшее человеческое естество, Всесильне". "Тебе славим, тли потребителя".

Сущность спасения в том, что Христос стал для православных последователей Его учения начальником (началом) новой жизни, новым Адамом и что они становятся участниками этой новой жизни во Христе. Он является началом нового человечества: первенец Христос, - говорит апостол Павел (1 Кор. 15, 23), Он - начаток, первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство (Кол. 1, 18). Этого, конечно, не отрицают и католики. Но, пользуясь одинаковыми с православными христианами выражениями, они наполняют их содержанием, весьма затемняющим нравственную сущность дела Христова.

Римско-католическое учение об удовлетворении Богу за грехи

Исповедуемое католиками сотериологическое учение Ансельма Кентерберийского изложено в сочинении "Cur Deus homo" ("Почему Бог вочеловечился"). Как видно из цитируемых ниже рассуждений, оно сосредоточено не на том, какой нравственный вред наносит грех человеку, а на том, какое удовлетворение за грех человек должен принести Богу, чтобы не понести наказания. Грешить, по Ансельму, значит отнимать у Бога то, что принадлежит: хозяин лишается того, что ему должен раб. Грешник должен вер нуть Богу то, что он у Него похитил (quod rapuit). Мало того - согласно Ансельму, - взятое у Бога надо вернуть с избытком d возмещение нанесенного Богу оскорбления. В качестве пояснений Ансельм прибегает к следующим аналогиям: нанесший ущерб здоровью другого не исчерпает своей вины, если только восстановит его здоровье, надо еще компенсировать причиненные страдания; укравший должен вернуть больше того, чем он украл (I, 11). Грех не может быть отпущен по милосердию Божию без восстановления "отнятой" у Бога чести (ablati honoris).

Отпущение грехов без наказания было бы равнозначно отсутствию порядка и законности (I, 12). "Нет ничего более нетерпимого в порядке вещей, как то, что творение отнимает у Творца должную честь и не возвращает отнятого... Ничего Бог не защищает с большей справедливостью, чем честь Своего достоинства (quam suae dignitatis honorem)". Он не защищает ее вполне, "если позволит ее у Себя отнимать без восстановления ее и без наказания того, кто отнял" (I, 13). И хотя Ансельм признает, что человек не может ни увеличить, ни уменьшить чести, принадлежащей Богу (I, 15), он всю свою сотериологическую систему строит на аналогии с человеческими отношениями между оскорбителем и оскорбленным. "Невозможно, чтобы Бог терял Свою честь Deum impossibile est honorem suum perdere), поэтому или грешник добровольно отдаст то, что должен, или Бог возьмет у него силой". Поскольку Бог отнимает у человека то, что должно бы принадлежать человеку, то есть блаженство (I, 14), чтобы пользоваться блаженством, от человека требуется или не грешить или приносить за грехи достаточное удовлетворение.

Православию чужда эта альтернатива "или-или"; от человека требуется одно - святость, и не потому, что грехом человек наносит оскорбление Божией чести, а потому, что оскверняет caмого себя. По Альсельму, "любой грех с необходимостью требует или удовлетворения, или какого-либо наказания" (I, 15). Без этих условий Бог может не отпустить греха кающемуся. Нельзя думать, что грешник может умолить Бога и что Бог, по милосердию Своему, может без наказания отпустить грешнику его долг, не получив надлежащего удовлетворения. "Смешно приписывать Богу такое милосердие (derisio est, ut tails misericordia Deo attribuatur), - говорит Ансельм. Отпущение может быть предоставлено лишь после того, как будет оплачен долг в соответствии с размерами греха" (I, 24).

Ансельм Кентерберийский и близкие к нему по духу богословы говорят иногда и о греховности человеческой природы, но делают отсюда только тот вывод, что за грехи надо приносить удовлетворение. Даже упоминая в одном месте о посмертном очищении от грехов в чистилище, Ансельм, как ясно видно из контекста, разумеет под этим то же удовлетворение.

Принесение человеком Богу в качестве удовлетворения за грех таких нравственных подвигов, как любовь, вера, послушание, сердце "сокрушенно и смиренно", свои способности и т.п., по Ансельму, недостаточно, так как все это человек обязан приносить Богу независимо от совершенного греха (I, 20). Удовлетворение принес за род человеческий Иисус Христос, отдавший Свою жизнь "ради чести Бога" (II, 18).

На той же точке зрения в вопросе об удовлетворении Богу за грехи стоит Тридентский Собор (1545-1563). Подменяя нравственное понимание дела спасения юридическим, собор утверждает, что кроме удовлетворения, принесенного Христом, люди сами от себя должны приносить удовлетворение Богу. Святая жизнь - это далеко не то, что требуется для этой цели. В одном из канонов этого собора говорится: "Если бы кто сказал, что... лучшим покаянием является лишь новая жизнь, да будет анафема!" (сессия XIV, канон 13).

Согласно учению Римско-католической Церкви, удовлетворение, принесенное за людей Богу-Отцу Иисусом Христом, не всегда освобождает людей от необходимости приносить дополнительное удовлетворение за грехи, уже отпущенные в Таинстве Покаяния. "Если бы кто сказал, что Бог всегда вместе с виной отпускает и всю кару... да будет анафема" - таково определение Тридентского Собора (сессия XIV, канон 12).

Римско-католическое богословие делит грехи на две категории: грехи смертные и грехи простительные. Грехи смертные влекут за собой вечные наказания в аду. За грехи простительные назначаются временные наказания в чистилище.

Удовлетворением Богу, избавляющим практикующего католика от вечных наказаний, служит крестная смерть Иисуса Христа. Смерть эта служит также удовлетворением, избавляющим человека от временных наказаний за грехи, совершенные до крещения. Таким образом, в таинстве Крещения человеку отпускаются ради искупительных заслуг Иисуса Христа как все грехи, так и все наказания за них. В таинстве же Покаяния наказания он должен или понести в чистилище, или же принести от себя за них удовлетворение Богу.

Об этих дополнительных средствах удовлетворения в правилах Тридентского Собора говорится: "Если бы кто сказал относительно временного наказания, что Богу по заслугам Христа ни в коей мере не приносится удовлетворение карами, им ниспосылаемыми и терпеливо переносимыми человеком, или назначаемыми священником, а то и налагаемыми (грешником) на себя по собственной инициативе, как-то: постами, молитвами, милостынями и другими делами благочестия.., да будет анафема" (XIV сессия, канон 13). Характерно, что не только дела благочествия, но И молитва, то есть беседа с Богом, в этом каноне расценивается как кара. Избавиться от мук в чистилище человек может также посредством так называемых индульгенций.

Современный католический Катехизис, принятый в своем изначальном варианте в 1992 году, являющийся ныне официальным вероизложением Католической церкви, так перессказывает доктрину Ансельма Кентерберийского: "Многие грехи наносят ущерб ближнему. Нужно сделать все возможное, чтобы возместить ущерб; этого требует простая справедливость. Но к тому же грех ранит и ослабляет, как самого грешника, так и его отношение с Богом и ближними. Отпущение в исповеди снимает грех, но не исправляет беспорядка, вызванного грехом. Восстав от греха, грешник должен сделать еще что-то; он должен соответствующим образом принести удовлетворение или умилостивить за свои грехи".

В основе римско-католического учения об удовлетворении лежат взятые из человеческих отношении представления о справедливости, обеспечивающей социальные интересы. Согласно принципам такой справедливости, ущерб должен быть возмещен, доги уплачен и т.п. Католики и смотрят на удовлетворение, как на "средства обеспечения интересов Бога" (14). Между тем к Богу и Его справедливости эти понятия не приложимы. Богатый милостью Бог не защищает "Своих интересов" и не требует никакой компенсации от грешника, обратившегося от пути греха. Это было известно еще ветхозаветным людям: И беззаконник, - говорит пророк Иезекииль, - если обратится от всех грехов своих, какие делал, и будет соблюдать все уставы Мои и поступать законно и праведно, жив будет, не умрет. Все преступления его, какие делал он, не припомнятся ему: в правде своей, которую будет делать, он жив будет (Иез. 18, 21-22). Вся книга Иова является отрицанием перенесения принятых в человеческом обществе представлений на правду Божию. Ярким свидетельством того, что справедливость Божия не похожа на справедливость человеческих отношений, является притча о работниках, получивших равную награду за неравный труд. И от блудного сына отец не потребовал удовлетворения, хотя тот сам просил взять его в наемники.

Покаянное чувство после исповеди должно не только сохраниться в человеке, но и усиливаться согласно смыслу слов заключительной молитвы этого таинства: "подаждь ему образ покаяния" и сопутствовать человеку всю его жизнь, так как исповедь - это вовсе не конец покаяния. Но подвиги, вытекающие из стремления загладить грех - молитвы, слезы покаяния, епитимии, по православному пониманию, отнюдь не являются удовлетворением. Значение всего этого нравственное.

Римско-католическое учение о чистилище

Наряду с существованием рая и ада Римско-католическая церковь признает еще чистилище - место временных загробных мучений, где люди приносят удовлетворение Богу за совершенные в земной жизни грехи. То, что происходит в чистилище, является не столько очищением от грехов, сколько уплатой Богу долгов за грехи.

Точка зрения римско-католических богословов на сущность временных наказаний, принимаемых человеком в чистилище, была изложена при рассмотрении учения об удовлетворении Богу за грехи.

В подтверждение своего учения о "чистилище" римо-котолики ссылаются на то, что Иуда Маккавей и его соратники, молились за павших в сражении воинов и приносили умилостивительную жертву за их грех (2 Мак. 12, 39-45). Но в повествовании об этом событии нет никаких указаний на чистилище. Равным образом не чистилище имеет в виду и апостол Павел, когда говорит об огненной проверке, которой в один день подвергнутся все дела человеческие, и добрые, и злые (ср. Кор. 3, 12-15).

В православном церковном учении понятия чистилища нет, оно признает лишь рай и ад. Исходя из учения о Церкви как едином Богочеловеческом организме, живущем по закону любви, а не внешней справедливости. Православная Церковь находит возможным возносить молитвы и приносить умилостивительные жертвы "о иже во аде держимых" с надеждой, что содержимые там смогут получить "ослабление от содержащих скверн" (молитва на вечерие Пятидесятницы).

Однако в Православии, помимо рая и ада, существует понятие о мытарствах. Естественно, возникает вопрос, чем мытарства отличаются от пребывания в чистилище. Прежде всего следует отметить разную степень авторитетности этих воззрений. Если учение о чистилище является догматом Римско-католической Церкви, то учение о мытарствах, при всей его общей распространенности, догматического значения не имеет. Из этого не следует, что его каким-то образом следует подвергать сомнению. Это значит лишь то, что образы, в которых Священное Предание и, в более широком смысле, церковное предание доносят до нас учение о мытарствах, не заключены в определенные, раз и навсегда принятые Церковью, догматические, то есть несомненные в своей истинности, формулировки. Эти образы в разные века могут подвергаться различному осмыслению и толкованию.

Проходя мытарства, душа христианина не приносит какого-то удовлетворения Богу, но лишь обретает итог своего внутреннего самоопределения, итог своей земной жизни. По сути дела, если отвлечься от тех образов и символов, которые дошли в повествованиях о мытарствах, отчетливо проясняется, было ли для прожившего свою земную жизнь христианина определяющим его устремление к Богу, желание жить по правде Божией и законам церковным или в его душе и жизни возобладали грех и похоть. Это существенное внутреннее самоопределение, границу которого невозможно определять юридически, выявляется и обретает свой частный суд во время прохождения душой мытарств. Это не значит, что душа не может потом снова добиться участи лучшей, даже если она некоторые мытарства не прошла, ибо по молитвам Церкви такая душа, по предстательству живущих, и прежде всего по поминовению на Литургии, соучастию в Бескровной Жертве, может быть сподоблена лучшей участи. Опять же это изменение ее состояния находится вне всякого юридического осмысления, ибо невозможно любовь Божию и праведность, справедливость Божию вложить в рамки меры. Поэтому, когда в России было распространено мнение, что сорок заупокойных литургий полностью выводят душу и помогают сподобиться десной, лучшей участи, то это был рефлекс юридического западного католического осмысления спасения, основа которого заключается в учении об удовлетворении Богу, об отношениях справедливости и некоей меры между Богом и человеком.

Римско-католическое учение о сокровищнице заслуг и индульгенциях

При рассмотрении основных пунктов разногласия между православными и католическими богословами уже было дано основное понятие о так называемой сокровищнице заслуг в римско-католическом учении о спасении (см. раздел "Римско-католическое учение о спасении"), а также о ее связи с учением о чистилище и вытекающем из него учении об индульгенциях - одной из форм дополнительного удовлетворения, с помощью которой католик может избавить себя от посмертных мук в чистилище.

Само слово "индульгенция" означает послабление, милость, снисходительность. Согласно современному католическому Катехизису: "Индульгенция - это отпущение пред Богом временной кары за грехи, вина за которые уже изглажена в Таинстве Исповеди. Отпущение получает христианин, имеющий надлежащее расположение, при определенных обстоятельствах через действие Церкви, которая, как распорядительница плодов искупления, раздает удовлетворение из сокровищницы заслуг Христа и святых и правомочно наделяет ими".

Выражение "перед Богом" значит, что индульгенция освобождает от кар, уготованных Богом, то есть от мук в чистилище. При этом, как учит Римско-католическая церковь, - засчитывается в качестве удовлетворения необходимое количество добрых дел из сокровищницы заслуг. Согласно римско-католическому учению, ключами к сокровищнице заслуг владеет высшая церковная власть, прежде всего папа.

С юридической точки зрения это вполне естественное понятие. Один человек потрудился лишь в меру собственного спасения, то есть он принес адекватное удовлетворение справедливости Божией: у него и покаяние и сатисфакция были вполне достодолжные. Другой потрудился недостаточно, принес недостаточное удовлетворение и потому будет пребывать в чистилище. Третий же потрудился сверх меры, нужной для его спасения, то есть совершил больше добрых дел и имеет больше заслуг перед Богом, чем это требуется для собственного спасения. По католическому воззрению, это и есть сверхдолжные заслуги, или сверхдолжные добрые дела, которые вместе с сверхдолжными заслугами святых составляют сокровищницу заслуг. Их высшая церковная власть может перераспределять и вменять эти заслуги тому, кто на самом деле ее не имеет.

Католический Катехизис дальше пишет: "Индульгенции могут быть частичными или полными, в зависимости от того освобождают ли они частично или полностью от временной кары за грехи. Индульгенции могут применяться к живым или к умершим". Итак, католик может получить индульгенцию или такую, получив которую, он будет уверен, что на этот момент ему отпущены все причитающиеся временные наказания (он выходит, аки младенец, и знает, что если он сейчас умрет, то ему открывается прямая дорога к райскому блаженству); но такие индульгенции не слишком часто выдаются, нужно всякие условия соблюдать, чтобы получить полную индульгенцию. Или, чаще, выдаются индульгенции частичные; получив их, человек знает, то он освобожцается от части того наказания, которое должен понести, в чистилище.

Индульгенция для того, кто ее принимает, связана с обязательным исполнением определенных, заранее оговоренных благочестивых поступков. Первоначально условием получения индульгенции было участие в крестовом походе. Позднее и до настоящего времени индульгенции стали давать, например, за произнесение определенной молитвы заданное число раз, посещение указанной святыни с соблюдением определенных правил, прохождению крестным путем, тарифицированное пожертвование, употребление освященного особым образом предмета (креста, четок, медальона) в соответствии с определенными предписаниями и т.п.

Условия получения индульгенций и их эффективность устанавливаются папой или уполномоченными им на то епископами. В индульгенции точно указывался срок, на какой она сокращает чистилищные муки: 40 дней, год, 100 лет и т. п. Максимальный срок, на какой когда-либо до сих пор давалась частичная индульгенция, - 154 000 лет. До последнего времени римско-католические богословы учили, что сроки эти зависят не от внутреннего расположения человека, получившего индульгенцию, а единственно от воли того, кто ее устанавливает.

Совершенно очевидно, насколько индульгенция искажает духовную жизнь католиков, внося в отношения между человеком и Богом такую меру, счет, когда человек держит в подсознании факт, на сколько дней, месяцев, лет сокращается ему пребывание в чистилище за каждую такую молитву, дело благочестия и т.п. Это мера не духовного возрастания и приближения к Богу, а мера зачета, снижения наказания.

Появление индульгенций было подготовлено учением Западной церкви раннего средневековья о покаянии. Уже до XI в. появляются индульгенции как (первоначально частичные) сокращения наложенных епитимий, даруемые в индивидуальных случаях епископами по их усмотрению и в зависимости от усердия кающегося и внешних обстоятельств. Сопровождающие дарование таких "сокращений покаяния" милостыни или паломничества являлись не заменой или выкупом части покаяний, а внешним показателем раскаяния и религиозности грешника, позволяющим ему получить льготу.

Собственно индульгенции появились лишь в XI в. и касались не индивидуальной, а общей, распространяющейся на всех, удовлетворивших требуемым условиям, меры, исходящей от верховной церковной инстанции (епископа, папы) и принципиально освобождающей от дел покаяния (частично или вполне). Церковь, наложившая епитимью во имя Бога, считает себя вправе и освободить от нее.

Развитие учения о покаянии, признанном в XII-XIII вв. таинством, существо которого стали видеть в самом акте раскаяния и исповеди (contritio-confessio) и отпущении грехов священником, выделило идею удовлетворения и заставило иначе ее обосновать. По мнению схоластиков, начиная с Абеляра (1079-1143), грех-вина (culpa) отпускается священником в силу раскаяния грешника, но это раскаяние лишь в исключительном случае достаточно для удовлетворения Божественной справедливости. Поэтому необходимо выкупить у Бога наказание (poena) за грех делами покаяния на земле или муками в чистилище. Таким образом, индульгенция становится не только освобождением от наложенной Церковью епитимьи, но главным образом отпущением земных и загробных наказаний за грех. Но ввиду того, что при таком понимании удовлетворения (satisfactio) человек рассматривается как должник не Церкви, а Бога, Церковь же расширяет свою власть на трансцендентную загробную сферу, нужно было найти основание отпущения Церковью дел покаяния без соответствующего видимого эквивалента, требуемого идеей справедливости Божией, иначе говоря - понять индульгенцию как выкуп, в чем не было необходимости, пока отпускалась наложенная Церковью епитимья. Это основание было найдено в учении о сокровищнице заслуг, находящейся в распоряжении Церкви (епископов и, главным образом, папы).

Дальнейшим шагом в развитии теории индульгенций оказывается сочетание ее с отпущением самого греха. С XIV в. высшим видом индульгенции (plenissimma remissio) является так называемая полная индульгенция, освобождающая и от вины, и от наказания (indulgentia а poena et a culpa), причем, конечно, предполагается исповедь этих грехов до или после получения индульгенции, так что под отпущением греха (culpa) следует разуметь отпущение его в случаях, резервированных епископу или папе, путем ли назначения особых пенитенциариев, или путем передачи особому священнику права отпускать такие грехи лицам, получившим индульгенции.

С другой стороны, предполагаемое индульгенцией расширение прав Церкви и папы на чистилище повело к тому, что сначала епископы, а с XV в. и папы стали даровать индульгенции душам умерших, находящимся в чистилище, так как и на них распространялась дарованная Церкви власть вязать и разрешать, и молитвы и мессы за них давно признавались действенными. Такие индульгенции продавались родственникам и друзьям умершего; в них пропадал момент предполагаемых раскаяния и исповеди грешника, но зато и отпускались только несовершенные дела покаяния, так как вина находящимся в чистилище была отпущена уже на земле.

Доходность индульгенций приводила все к большему их развитию и к изысканию новых поводов их дарования. Не без влияния финансового мотива разрабатывалась и сама теория индульгенций, откровенно денежными интересами руководствовались проповедники и продавцы их.

Это вызывало протест и против самих индульгенций, и против торговавшей ими Церкви, главным образом папства. На индульгенции нападали и противники католичества, как еретики XII, XIII и следующих веков, так и богословы, и Соборы, тем более, что в массах терялось понимание самой природы индульгенций и забывалось о ее необходимой связи с искренним раскаянием и исповедью. Некоторые отрицали возможность и даже существование полных индульгенций, другие нападали на индульгенции для умерших, третьи возвышались до принципиального их отрицания. Нападки на индульгенции были одним из первых моментов peформационного движения в XVI столетии.

Акцентируя самые слабые, с догматической точки зрения, стороны учения об индульгенциях следует, однако, избегать широко распространенного, но неверного полемического взгляда, что индульгенция - это отпущение грехов, которое получается за деньги. Индульгенция в любом случае связана с таинством Покаяния, то есть если человек не получил прощения за вину греха, то никакая индульгенция действенной не будет (речь идет о живущих).

Практика выдачи индульгенций существует в Римско-католической Церкви и в настоящее время. Она была предметом обсуждения на II Ватиканском Соборе (1962-1965). Некоторые участники его говорили о необходимости сделать практику выдачи индульгенций более приемлемой для религиозного сознания христиан, если уж ее никак нельзя отменить вообще раз и навсегда.

В 1967 г. папа Павел VI издал новую "Доктрину об индульгенциях" (Indulgentiorum doctrina), согласно которой прямая зависимость между индульгенцией и сроком пребывания в чистилище больше не фиксируется, но сама практика индульгенций сохраняется. Новые правила несколько ограничивают возможности получения полной индульгенции, ибо то, "что даруется обильно, ценится мало". Согласно новым правилам, католик может получить только одну полную индульгенцию в день (для себя лично или для кого-нибудь из умерших). Кроме того, отныне для получения полной индульгенции обязательно соответствующее внутреннее настроение, без которого может быть выдана лишь частичная индульгенция. Согласно новому указанию, частичные индульгенции будут даваться без уточнения срока. Через предметы, освященные простым священником, теперь могут даваться только частичные индульгенции. Несколько сокращена категория священных, предметов, имевших до сих пор индульгенцирующую силу, исключенные из этой категории священные предметы потеряли эту силу 1 апреля 1967 г. В дополнительном разъяснении папы предусмотрена возможность, в некоторых исключительных случаях, индульгенции, даже полной, без предварительной исповеди.

Едва ли. нужно доказывать несоответствие всей этой практики практике Древней Церкви и ее несогласие с духом Евангелия. Даже некоторые римо-католики признают сейчас, что от формализма, которым проникнута практика индульгенций, недалеко до фетишизма.

Вопрос о спасении человека - важнейшая часть христианского вероучения, и именно в понимании спасения лежит одно из самых существенных вероисповедных расхождений Православия и Католичества. Как указывает патр. Сергий (Страгородский):

"Православие и инославие противоположны между собой... как два совершенно отличных, не сводимых одно на другое, мировоззрения: правовое и нравственное".

Сущность спасения, по православному учению, состоит в том, что Господь Иисус Христос даровал нам силу, которой мы побеждаем нападения диавола и делаемся свободными от страстей. Способ совершения нашего спасения - не внешнесудебный, не магический, а подразумевающий внутреннее развитие, постепенно совершающееся в человеке действием благодати Божией.

В католической же сотериологии получил преобладание рационалистический юридизм: в учении об искуплении, последствиях первородного греха, в теории сатисфакции. И здесь юридическое, внешнее, идея заслуги, удовлетворения, зачета получает преобладание над нравственным и органическо-мистическим учением о нашем спасении через воплощение, страдание и воскресение Сына Божия и через наше внутреннее органическое участие в его искупительной жертве и Его просветленной жизни. Главная опасность юридического учения для духовной жизни католика именно в том, что при желании человек может ограничиться только внешним деланием. Так что здесь имеют место великий соблазн и, в некотором смысле, победа врага рода человеческого, которые для многих и многих католиков исказили подлинный путь ко спасению.

Главные грехи - термин, которым в католическом богословии называют семь основных пороков , порождающих множество других грехов. В восточной христианской традиции их принято называть семью смертными грехами (список ниже). В православной аскетике им соответствуют восемь греховных страстей. Cовременные православные авторы иногда пишут о них как о восьми смертных грехах. Семь (или восемь) смертных грехов следует отличать от отдельного теологического понятия смертного греха (лат. peccatum mortale, англ. mortal sin), которое введено для классификации грехов по степени тяжести и последствиям на тяжёлые и обыденные.

Божию жизнь в человеке портит грех. Надо остерегаться прежде всего тех греховных поступков, которые затягивают человека к следующим грехам (список согласно Катехизесу Католической Церкви пункт 1866. 2001 г.)

1. Гордыня
2. Скупость
3. Зависть
4. Похоть
5. Обжорство (Чревоугодие)
6. Уныние

Нравственные добродетели, противоположные семи главным грехам

1. Смирение.
2. Отрешение от земных благ.
3. Целомудрие.
4. Милосердие.
5. Умеренность.
6. Терпение.
7. Трудолюбие.

Грехи против Святого Духа

Постоянное сопротивление Божией благодати и частое совершение тяжких грехов в последствии может привести к тому, что человеческая совесть становится нечувствительной и приводит к исчезновению чувства греха. Такие поступки называются деяниями или грехами против Святого Духа (Мф 12, 31).

1. Грешить, дерзко рассчитывая на милосердие Божие.
2. Отчаиваться или сомневаться в милосердии Божием.
3. Противиться узнанной христианской истине.
4. Завидовать благодати Божией, данной ближнему.
5. Откладывать покаяние до самой смерти.

Грехи по отношению к ближнему

Способствуя в какой-либо форме греху других людей, мы сами, в какой-то степени, становимся виновниками этого зла и участвуем в грехе. Грешить по отношению к ближнему - это:

1. Уговаривать кого-либо согрешить.
2. Приказывать согрешить.
3. Позволять грех.
4. Побуждать ко греху.
5. Хвалить грех другого.
6. Сохранять безразличие, если кто-то согрешил.
7. Не бороться с грехом.
8. Помогать согрешить.
9. Оправдывать чей-либо грех.

«Горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф 18, 7).

Грехи, вопиющие к небесному наказанию

К тяжёлым грехам относятся также поступки, вопиющие к небесному наказанию (Быт 4, 10):

1. Сознательное злостное человекоубийство.
2. Грех содомский, или мужеложество (гомосексуализм).
3. Угнетение бедных, вдов и сирот.
4. Лишение платы за исполненный труд.

Коротко о грехе согласно Катехизису Католической Церкви (приведены ссылки на пункты из главы 7)

• "Всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать" (Рим 11,32). п. 1870
• Грех - это "слово, действие или желание, противящееся вечному закону". Он есть оскорбление Бога. Он восстает против Бога в непослушании, противоположном послушанию Христа. п. 1871
• Грех - поступок, противоречащий разуму. Он уязвляет человеческую природу и наносит ущерб человеческой солидарности. п. 1872
• Все грехи коренятся в человеческом сердце. Виды и тяжесть их оцениваются, в основном, в зависимости от их предмета. п. 1873
• Избрать свободно, то есть зная и желая этого, то, что серьезно противоречит божестенному закону и конечному предназначению человека, - значит совершить смертный грех. Он разрушает в нас любовь, без которой невозможно вечное блаженство. Оставленный без сокрушения, он влечет за собой вечную смерть. п. 1874
• Грех обыденный представляет собой нравственное беззаконие, поправимое любовью, которой он позволяет в нас пребывать. п. 1875
• Повторение грехов, даже обыденных, порождает пороки, среди которых мы различаем главные (коренные) грехи. п.1876

Испытание совести:

ГРЕХИ ПРОТИВ БОГА

Верю ли я в то, что Бог присутствует во всем, что случается в моей жизни?
Верю ли в то, что Бог любит и прощает меня?
Не обращался ли я к гороскопам, гаданию, не ношу ли амулеты, талисманы, не верю ли я в приметы?
Не забываю ли о молитве? Не читаю ли ее машинально? Молюсь ли утром и вечером?
Всегда ли я благодарю и прославляю Бога, или же я обращаюсь к Нему только когда мне что-нибудь нужно?
Не сомневаюсь ли я в существовании Бога?
Не отрекался ли я от Бога? Не обвинял ли его в неприятностях, произошедших со мной?
Не произносил ли я имени Бога попусту? Предпринимаю ли я достаточно попыток, чтобы лучше узнать Бога?
Стараюсь ли познать Бога на занятиях в воскресной школе?
Как часто я читаю Священное Писание и другие книги о Боге?
Не принимал ли я причастия в состоянии тяжкого греха? Готовлюсь ли к принятию Тела Христова и благодарю ли Его за этот дар?
Не стыжусь ли своей веры во Христа?
Является ли моя жизнь свидетельством о Боге для других? Говорю ли я другим людям о Боге, защищаю ли свою веру?
Является ли воскресенье для меня особым днем? Не пропускаю ли воскресных и праздничных месс, не опаздываю ли на них? С верой ли участвую в Таинствах?

ГРЕХИ ПРОТИВ ЦЕРКВИ

Молюсь ли за Церковь, или думаю, что есть только я и Бог?
Не критикую ли Церковь? Не отвергаю ли учения Церкви?
Не забываю ли о том, что если я живу в грехе, то община от этого слабеет?
Не веду ли себя во время совершения Таинств, как наблюдатель или зритель?
Интересуюсь ли тем, что происходит в местной Церкви (приходской общине, епархии, стране)?
Молюсь ли о единстве всей Церкви, с уважением ли отношусь к христианам других конфессий?
Не бывает ли так, что я вместе с общиной только во время молитвы, а когда выхожу из Церкви, становлюсь "нормальным" человеком - и другие меня не касаются?
Не забываю ли о Боге на время каникул?
Всегда ли я соблюдаю пост? (это выражение нашей причастности страданиям Христа) Умею ли отказываться от удовольствий?

ГРЕХИ ПРОТИВ БЛИЖНЕГО

Не хочу ли все время быть в центре внимания? Не ревную ли я своих друзей? Признаю ли их свободу?
Отдаю ли я Богу своих друзей, "впускаю" ли Его в свои отношения со знакомыми? Всегда ли замечаю других людей?
Благодарю ли Бога за своих братьев и сестер, помогаю ли им?
Достаточно ли молюсь за других?
Благодарю ли за доброе, прощаю ли злое?
Как отношусь к калекам, больным, нищим?
Не обвиняю ли других в своих проблемах?
Достаточно ли уделяю времени тем, кто нуждается во мне, не отказываю ли в помощи?
Не говорю ли плохо о ближних?
Не завидую ли другим, не желаю ли, чтобы у них пропало то, что у них есть?
Нет ли в моем сердце ненависти к другим? Не желаю ли я зла кому-либо?
Не хочу ли я отомстить другим?
Не выдаю ли чужих секретов, не использую ли доверенную мне информацию против других?
Люблю ли своих родителей и пытаюсь ли укрепить отношения с ними? Слушаюсь ли их?
Не брал ли я без спроса чужие вещи, не крал ли денег у родителей или кого-то еще?
Добросовестно ли исполняю доверенную мне работу?
Не уничтожал ли бессмысленно природу? Не сорил ли?
Люблю ли я свою страну?
Соблюдаю ли правила дорожного движения? Не угрожаю ли чьему-нибудь здоровью?
Не толкал ли других на зло?
Не соблазнял ли других своим словом, поведением, видом?

ГРЕХИ ПРОТИВ СЕБЯ САМОГО

Не отношусь ли к Богу с равнодушием и легкомыслием? (это грех против Бога, но также и против себя самого, поскольку тем самым я отрезаю себя от источника Жизни и становлюсь духовно мертвым.)
Не замыкаюсь ли я в собственных мечтах? Живу ли сегодняшним днем, а не в прошлом или в будущем?
Спрашиваю ли я о том, что думает о моих решениях Бог?
Принимаю ли самого себя? Не сравниваю ли себя с другими? Не бунтую ли против Бога из-за того, что Он сотворил меня таким?
Принимаю ли свои слабости и отдаю ли их Господу, чтобы Он мог их исцелить?
Не избегаю ли правды о самом себе? Принимаю ли замечания в свой адрес и меняю ли свое поведение?
Исполняю ли то, что обещал?
Хорошо ли использую время? Не теряю ли времени даром?
Друзья, круг общения, который я избрал, - помогают ли они мне стремиться к добру?
Умею ли сказать "нет", когда меня толкают на зло?
Не бывает ли так, что я склонен видеть в себе только плохое; молюсь ли о том, чтобы Святой Дух открыл мне, какие у меня дары и помог развить их?
Делюсь ли с другими теми талантами, которые дал мне Господь? Служу ли другим людям?
Как готовлюсь к своей будущей профессии?
Не замыкаюсь ли в себе, перестав радоваться тому, что получил от Бога?
Человек - это душа и тело; достаточно ли я забочусь о развитии своего тела, о его физическом здоровье (теплая одежда, отдых, борьба с дурными привычками)
Целомудренно ли отношусь к разным сферам моей жизни? (делаю ли усилие, чтобы приготовить сердце принять настоящую любовь?)
Не рассказываю ли грязных шуток, не читаю ли неприличных журналов? Умею ли отказаться от фильмов и журналов, подталкивающих меня к нечистым мыслям? Не вызываю ли своей манерой одеваться или своим поведением таких мыслей у других?

О первородном грехе

Протоиерей Митрофан Зноско-Боровский. "ПРАВОСЛАВИЕ РИМО-КАТОЛИЧЕСТВО ПРОТЕСТАНТИЗМ СЕКТАНСТСТВО" Сравнительное богословие Москва 1998г. стр. 45-47

Извратили римо-католики и учение о первородном грехе. В то время как Православная Кафолическая Церковь искони УЧИТ, ЧТО «Бог сотворил человека безгрешным по естеству и свободным по воле; безгрешным не потому, что он был недоступен для греха, ибо одно лишь Божество грешить не может; но потому что согрешить зависело не от его природы, а от его свободной воли. При содействии благодати Божьей, он мог быть и преуспевать в добре; при своей свободной воле, при попущении Божием, мог отвратиться от добра и быть во зле» (преп. Иоанн Дамаскин); ЧТО «первый человек вышел из рук творца совершенным, чистым и невинным, чистый умом и невинный по телу», и «надлежало, чтобы, человек, получивший бытие, возрастал, затем мужался, мужая - укреплялся, усовершаясь - прославлялся, прославляясь - удостаивался видеть Бога» (св. Ириней Лионский); ЧТО для этого укрепления в Добре и духовного роста дано было человеку средство: заповедь послушания; а РИМО-КАТОЛИКИ учат, ЧТО Бог, создав человека из двух противоположных и потому не могущих противоборствовать одна другой частей (из души и тела, разума и чувственности), устранил этот дуализм тем, что особым от творения актом сообщил праотцам сверхъестественный дар «благодатной праведности», который до падения и удерживал душу и тело в их гармонии, устраняя между ними естественный раздор. Источник раздора заключался в чувственности, в похоти, но этот источник парализовался до падения действием благодати. «Первый человек, - говорит римо-католический кардинал, иезуит Беллярмин, - утратил первобытную правоту, которою, КАК БЫ НЕКОЮ УЗДОЮ, удерживались страсти... совершенства первого человека не были внедрены и вложены в его природу в качестве даров естественных; напротив, ОНИ БЫЛИ ПРИШИТЫ и ПРИДАНЫ ему, в качестве даров сверхъестественных, чисто внешним образом»... Итак, римо-католики учат, что состояние первых людей было сверхъестественным, что с падением человека он лишился лишь благодати, как узды, что природа человека осталась неповрежденной, В ТО ВРЕМЯ, как Священное Писание, Вселенские Соборы и Святые Отцы учат, ЧТО первый человек вышел из рук творца совершенным как по душе, так и по телу (Быт. I, 31), что падение повлекло за собой не только лишение благодати, но и порчу природы, повреждение сил души (Быт. III, 7-13), помрачение в них образа Божия.

Если, как учат римо-католики, Сам Бог поддерживал в первых людях равновесие между низшими и высшими стремлениями, если сверхъестественный дар благодати, подобно узде, удерживал плоть в повиновении духу, то отчего же в нем низшие силы одержали верх над высшими? Неужели благодать, направляющая волю человека к добру, оказалась бессильною продолжать дальше свою деятельность? Или она оставила человека, предоставив его самому себе? Почему? Все это несовместимо ни с Библейским учением, ни с понятием о Боге как Существе Всемогущем.

Римо-католическое учение, доведенное до логического конца, приводит к мысли, что Сам Бог является виновником зла в мире, т.е. их учение о первородном грехе приводит к абсурду.

Первородный грех

Протопресвитер Михаил Помазанский. "Православное Догматическое Богословие"/ Главы вступительные к отделу "О Боге - Спасителе мира."

Под первородным грехом разумеется грех Адама, передающийся его потомкам и тяготеющий над ними. Учение о первородном грехе имеет большое значение в системе христианского мировоззрения, так как на нем основан ряд других догматов.

Слово Божие учит нас, что в Адаме "все согрешили." "Как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили" (Рим. 5:12). "Кто родится чистым от нечистого? Ни один. Если дни его определены и число месяцев его у Тебя..." (Иов. 14:5-6). "вот, я в беззаконии зачат и во грехе родила меня мать моя" (Пс. 50:7). - Семя тли во мне есть (Вечерняя молитва).

Общую веру древнехристианской Церкви в существование первородного греха видно из древнего обычая Церкви крестить младенцев. Поместный собор в Карфагене в 252 году из 66 епископов, под председательством св. Киприана, постановил против еретиков следующее: "не возбранять крещения младенцу, который, едва родившись, ни в чем не согрешил, кроме того, что происшедший от плоти Адама, воспринял заразу древней смерти через самое рождение, и который тем удобнее приступает к приятию отпущения грехов, что ему отпускаются не собственные, а чужие грехи."

"Послание восточных Патриархов" так определяет результат грехопадения. "Падший чрез преступление человек уподобился бессловесным тварям, то есть помрачился и лишился совершенства и бесстрастия, но не лишился той природы и силы, какую он получил от преблагого Бога. Ибо в противном случае он сделался бы неразумным и, следовательно, не человеком; но он сохранил ту природу, с которой сотворен был, и природную силу свободную, живую и деятельную, так что по природе мог избирать и делать добро, убегать и отвращаться от зла" (Послание Восточн. Патриархов, член 14).

В истории древней христианской Церкви отрицали наследственность греха Пелагий и его последователи (ересь пелагиан). Пелагий утверждал, что каждый человек только повторяет грех Адама, заново совершая свое личное впадение в грех и своей слабой волей следуя примеру Адама; природа же его осталась такой же, как и сотворена, невинной и чистой, как у первозданного Адама, причем болезни и смерть свойственны этой природе от сотворения, а не являются следствиями первородного греха.

С большой силой и доказательностью выступил против Пелагия св. Августин. Он привел: а) свидетельства Божественного Откровения о первородном грехе, б) учение древних пастырей Церкви, в) древний обычай крестить младенцев, как следствие всеобщей и наследственной греховности людей. Однако Августин не избежал противоположной крайности, проведя мысль, что в падшем человеке совсем уничтожена самостоятельная свобода к добру, если ему не придет на помощь благодать Божия.

Из этой полемики на Западе впоследствии образовались два направления, причем по линии одного пошло римо-католичество, по линии другого - протестантство. Римо-католические богословы считают следствием грехопадения отнятия от людей сверхъестественного дара благодати Божией, после чего человек остался в своем "естественном" состоянии; его природа не повреждена, а только пришла в замешательство: именно, плоть, телесная сторона, взяла перевес над духовной; первородный грех состоит в том, что на всех людей переходит вина перед Богом Адама и Евы. Другое направление на Западе видит в первородном грехе совершенное извращение человеческой природы и порчу ее до самой глубины ее, в самых основах (взгляд, принятый Лютером и Кальвином). Что касается новейших сект протестантства, то, эти секты дошли до полного отрицания первородного наследственного греха.

У пастырей Восточной Церкви не встречалось недоумений, как вообще по поводу учения о наследственном прародительском грехе, так, в частности, по вопросу о следствиях этого греха для падшей природы человека.

Православное богословие не принимает крайностей учения блаж. Августина. Но ему также чужда и богословская римо-католическая точка зрения, отличающаяся явным юридическим, формальным характером. В основе римо-католического учения лежит а) понимание греха Адамова, как бесконечно великого оскорбления Бога; б) за оскорблением последовал гнев Божий; в) гнев Божий выразился в отнятии сверхъестественных даров благодати Божией; г) отнятие благодати повлекло за собой подчинение духовного начала плотскому началу и углублению в грех. Отсюда особое понимание искупления, совершенного Сыном Божиим: чтобы восстановить нарушенный порядок, нужно было, прежде всего, удовлетворить за нанесенное оскорбление Богу и таким образом снять вину человечества и наказание, тяготевшее над ним.

Православным богословием воспринимаются следствия прародительского греха по иному.

Человек после первого падения отошел сам душой своей от Бога и стал невосприимчив к открытой для него благодати Божией, перестал слышать обращенный к нему Божественный голос, и это повело к дальнейшему укоренению в нем греха.

Однако Бог никогда не лишал человечество Своей милости, помощи, благодати, а особенно избранный народ, - и из этого народа вышли великие праведники, как Моисей, Илия, Елисей и позднейшие пророки. Ап. Павел в XI главе послания к Евреям называет целый сонм ветхозаветных праведников, говоря о них, что это "те, которых весь мир не был достоин"; все они усовершались не без дара свыше, не без благодати Божией. В книге Деяний приведена речь первомученника Стефана, где он говорит о Давиде: "Сей, обрел благодать пред Богом и молил, (чтобы) найти жилище Богу Иакова" (Деян. 7:46), т. е. создать Ему храм. Величайший из пророков св. Иоанн Предтеча "Духа Святого" исполнился "еще от чрева матери своей" (Лк. 1:15). Но ветхозаветные праведники не могли избежать общего удела падшего человечества по своей смерти, пребывания во тьме ада, до создания Небесной Церкви, т. е. до воскресения и вознесения Христова: Господь Иисус Христос разрушил двери ада и открыл путь в Царство Небесное.

Нельзя видеть сущность греха, в том числе и первородного, только в господстве плотского начала над духовным, как то представляет римское богословие. Многие греховные склонности, притом и тяжелые, относятся к свойствам духовного порядка: такова гордость, составляющая, по словам Апостола, источник, рядом с похотью, общей греховности в мире (1 Иоан. 2:15-16). Грех присущ и злым духам, не имеющим плоти вообще. Словом "плоть" в Священном Писании называется состояние не возрожденное, противоположное возрожденной жизни во Христе: "рожденное от плоти плоть есть, а рожденное от духа дух есть." Конечно, этим не отрицается факт, что ряд страстей и греховных наклонностей берет свое начало от телесной природы, на что указывает и Священное Писание (Рим. 7 глава).

Таким образом, первородный грех понимается православным богословием как вошедшая в человечество греховная склонность, ставшая его духовной болезнью.

Различие Православного и Католического учения о первородном грех

Свт. Кирилл Александрийский: "Адам был побежден и, презрев божественное
повеление, был осужден на тление и смерть. Но... какое отношение к нам имеют
эти его преступления?... Множество людей стало греховными не потому, что они
разделяли вину Адама - их ведь тогда еще не было - а потому, что они были
причастны к его природе, подпавшей закону греха. Значит, как в Адаме природа
человека заболела тлением... так во Христе она вновь обрела здравие "
(Толкование на Рим. 5, 18).

СЕГОДНЯ МНОГИЕ ПРАВОСЛАВНЫЕ С ОСОБЫМ УПРЯМСТВОМ ОТСТАИВАЮТ КАТОЛИЧЕСКОЕ
УЧЕНИЕ О ВИНОВНОСТИ ВСЕХ ЛЮДЕЙ В ГРЕХЕ АДАМА, ОЧЕНЬ ХОРОШЕЕ СРАВНЕНИЕ
ПРАВОСЛАВНОГО И КАТОЛИЧЕСКОГО УЧЕНИЯ О ПЕРВОРОДНОМ ГРЕХЕ ДАНО В ПРАВОСЛАВНОЙ
ЭНЦИКЛОПЕДИИ.

1) Энциклопедия издается Русской Православной Церковью (по благословению
Патриарха Алексия 2 и при участии Вселенского Константинопольского
Патриархата, Александрийского Патриархата, Антиохийского Патриархата,
Иерусалимского Патриархата, Грузинской, Сербской, Румынской, Болгарской,
Кипрской, Элладской, Албанской, Польской, Чешской и Словацкой, Американской,
Финляндской, Японской Православных Церквей).

2) В наблюдательный совет по изданию входят, - Патриарх Алексий, митрополит
Владимир (УПЦ), митрополит Филарет (Минский и Слуцкий), Митрополит Ювеналий,
Митрополит Сергий, Митрополит Климент)

3) В Церковно-научный Cовет по изданию входят, - Патриарх Алексий
(председатель совета), архиепископ Александр,митр Кирилл, митр Даниил
(Иерусалимский Патриархат), архиепископ Алексий, архиеписком Анастасий,
митр.Герман, еп.Георгий,
архиепископ Арсений, еп.Афанасий, архиепископ Тихон, архиепископ Евгений,
архиепископ Иоанн, митр.Пантелеимон, архиепископ Константин, митр.Макарий,
митр.Мелитон, прот.Вл.Воробьев (ректор Свято-Тиховновского университета),
прот.Н.Забуга (ректор Киевской Дух.Академии), прот.В.Силовьев (Председатель
издательского совета МП), В.А.Садовничий (ректор МГУ), А.Н.Сахаров (директор
Института рос.истории РАН), прот.М.Наджим (Антиохийский Патриархат),
арх.Тихон (ректор Сретенской Дух.Семинарии), Г.Ф.Статис (профессот Афинского
университета) и т.д..

4) В научно-редакционный Совет по изданию входят, - игум.Андроник
(Трубачев) - канд.богословия, прот.В.Асмус - кандидат богословия,
Л.А.Беляев - доктор ист.наук, А.С.Буевский - канд.богословия,
прот.В.Воробьев, свящ. О.Давыденков - д-р богословия, игум.Дамаскин
(Орловский), М.С.Иванов - д-р богословия, прот.М.Козлов - канд.богословия,
прот.Сергий Правдолюбов, К.Е.Скурат - д-р церковной истории, прот.В.Цыпин -
д-р церковной истории, свящ.В.Шмалий - канд.богословия, Д.А.Яламас - д-р
фил.наук, арх.Макарий (Веретенников) -магистр богословия, арх.Платон
(Игумнов) - магистр.богословия и т.д. (светских ученых перечислять не буду).

Последствия их греха сказались на всем человечестве, ( обратите внимание на
следующую фразу ) УНАСЛЕДОВАВШЕМ ОТ НИХ ИСПОРЧЕННУЮ ГРЕХОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ
ПРИРОДУ , и на окружающем мире: Ап. Павел называет Адама не только "первым
человеком" (1 Кор 15. 47), но и "образом будущего" (Рим 5.14), имея в виду
Сына Человеческого, пришедшего "обновить" падшего Адама(А.), "первым" и "перстным"
человеком (1 Кор 15.47). "Второй" же Человек - это Иисус Христос;
одновременно Он - и "последний Адам" (1 Кор 15. 47, 45). Апостол,
противопоставляя первого и второго А., указывает, что от "перстного"
человека христианин наследует ИСПОРЧЕННУЮ ГРЕХОМ ПРИРОДУ , уделом к-рой является неминуемая смерть, а от Человека "небесного" (1 Кор 15. 48) природу
возрожденную, уделом к-рой является вечная жизнь . "Каков перстный, таковы и
перстные; и каков небесный, таковы и небесные. И как мы носили образ
перстного, будем носить и образ небесного" (1 Кор 48-49). Т. о., будучи
сыном Адама по рождению и возрожденным во Христе, христианин находится в
постоянной связи с первым и вторым А. Он призван, по слову того же апостола,
"отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в
обольстительных похотях... и облечься и нового человека, созданного по Богу,
в праведности и святости истины" (Еф 4.22,24) .

ГРЕХ ПЕРВОРОДНЫЙ [или "прародительский"; .лаг. peccatum originate] 1)первый грех, совершенный Адамом, и Евой; 2) последствия этого греха.
Словосочетание ресса-tum originate было введено в V в. блж.
Августином. Для описания греха первых людей вост. отцы Церкви это выражение не употребляли ( ДУМАЮ НУЖНО ОБРАТИТЬ ОСОБОЕ ВНИМАНИЕ НА ЭТИ СЛОВА ).
Грехопадение прародителей. Грехопадение Адама и Евы описано в 3-й гл, кн.
Бытие. Экзегетическая традиция содержит разные варианты толкования этого текста: букв., нравственный (духовный), историко-критический,
аллегорический. Последний вариант является наименее удачным, т. к. ведет к
произвольному толкованию, при к-ром грехопадение как событие, совершившееся
на заре истории, может даже отрицаться.

Бог не запрещает познавать окружающий мир. Более того, "рассматривание творений" (Рим 1. 20) стоит в прямой связи с познанием Самого Творца. О
каком запрете в таком случае идет речь? Ответить на этот вопрос помогает
древнеевр. глагол " познавать " , нередко имеющий значения " владеть ", " уметь ",
" обладать ". Заповедь запрещала не познание мира, а самочинное обладание им,
достигаемое путем вкушения запретных плодов, что приводило к узурпации
человеком власти над миром, независимой от Бога. С помощью заповеди человек
должен был включиться в процесс воспитания , к-рое было для него необходимо,
ибо он находился лишь в начале пути своего совершенствования. На этом пути
послушание Богу, как своему Отцу не только служило залогом верности человека
Богу, но и являлось непременным условием, при к-ром только и было возможно
всестороннее развитие человека , призванного жить не в эгоистической
самоизоляции, а в любви, общении и единстве с Богом и с людьми.

Печать греха сделала природу человека двойственной: не утратив полностью
дары Божий, человек отчасти сохранил красоту своего образа и в то же время
привнес в раю природу безобразие греха. Кроме обнаружения собственной наготы
прародители ощутили и др. последствия совершеиного греха . У них меняется(искажается) представление о всеведущем Боге, в результате чего, услышав "голос Госиода
Бога, ходящего в раю во время прохлады дня" они скрылись "между деревьями
рая" (БытЗ. 8).

Ответ Господа Бога на нарушение заповеди первыми людьм звучит как приговор,
опреде-ляющий наказание за совершенный грех (Быт 3. 14-24) . Однако таковым ОН НЕ ЯВЛЯЕТСЯ , поскольку его содержание лишь отражает те последствия, какие
неминуемо возникают при нарушении норм тарного бытия.(т.е. Бог ждет покаяния и даже подсказывая,что Он знает о случившемся) Совершая любой грех,
человек тем самым, по мысли свт. Иоанна Златоуста,наказывает сам себя.

В "кожаных одеждах", в которые первые люди были облечены после грехопадения
(Быт 3.21), экзегетическая традиция идущая от Филона Александрийского,
усматривает обобщенное представление О ПОСЛЕДСТВИЯХ ГРЕХА ПРАРОДИТЕЛЬСКОГО : " Ризы ", - замечает в этой связи В.Н.Лосский, - ЭТО
НЫНЕШНЯЯ НАША ПРИРОДА, НАШЕ ГЛУБОКОЕ БИОЛОГИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ , столь отличное
от от призрачной райской телесности.

Человек прервал связь с источником жизни, поэтому вкушение от древа жизни
как символа бессмертия с этого времени становится для него
ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННЫМ :. Сама его (т.е. человека) смертность пробудит в нем
раскаяние, то есть возможность новой любви. Но сохраняемая таким образом
вселенная все же не является истинным миром: порядок, в котором есть место для смерти, остается порядком катастрофическим" (Лососий В. Догматическое
богословие. С. 253).

(ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ АБЗАЦ ) Последствия греха первых людей. В силу генетического
единства человеческого рода последствия грехопадения (Г. П.) сказались не только на Адаме и
Еве, но и на их потомстве. Поэтому болезненность, тленность и смертность
человеческой природы прародителей, оказавшихся в условиях греховного существования, не стали лишь их уделом : их наследуют все люди, независимо от
того, праведники они или грешники. "Кто родится чистым от нечистого? -
вопрошает прав. Иов и сам отвечает: Ни один" (Иов 14. 4). ). В новозаветные
времена этот печальный факт подтверждает аи. Павел: ". ..как одним человеком
грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех
человеков..." (Рим 5. 12).
Грех первых людей и его последствия блж. Августин назвал "первородным грехом" - ЭТО породило значительные расхождения в понимании того, что
совершили Адам и Ева и что унаследовал от них человеческий род. Одно
понимание привело к тому, что всем людям стали приписывать преступление
прародителей, как личный грех, в котором они виновны и за который несут
ответственность. Однако такое понимание Греха Прародительского входит в явное противоречие с с христ. антропологией, согласно к-рой человеку
вменяется в вину лишь то, что он, как личность, совершает свободно и
сознательно. Поэтому, хотя грех прародителей и оказывает прямое воздействие
на каждого человека, личная ответственность за него ни на кого, кроме самих
Адама и Евы, не может быть возложена.

Сторонники этого толкования опираются на слова Рим 5. 12, к-рые ап. Павел
заключает: " ...потому что в нем все согрешили ", понимая их как учение о
соучастии всех людей в грехе первозданного Адама. Так понимал этот текст и блж. Августин. Он неоднократно подчеркивал , что в зачаточном состоянии в
Адаме находились все люди: "Все мы были в нем одном, когда все были им
одним... Мы еще не имели отдельного существования и особой формы, в которой
каждый из нас мог бы жить отдельно; но уже была природа семени, от которой
нам надлежало произойти ". Грех первого человека есть одновременно и грех всех и каждого "на основании зачатия и происхождения (perjure seminationis
atquc gcrmina-tionis) ". Находясь в " природе семени ", все люди, как утверждал блж. Августин, " в Адаме... согрешили тогда, когда все были тем одним
человеком на основании вложенной в его природу способности иметь потомство ".
Используя выражение прот. Сергия Булгакова, в основных положениях
принимавшего учение Гиппопского епископа о Г. П., можно сказать, что для
блж. Августина все человеческие ипостаси лишь " разные ипостасные аспекты
некоей многоединой ипостаси целокупного Адама ".Ошибка блж. Августина несет антропологический характер: первый человек как ипостась у него принципиально
отличается от любого др. человека, в то время как правосл. антропология
выделяет Адама среди проч. людей лишь тем, что он был первым среди них и появился на свет не в акте рождения, а в акте творения. Однако это
толкование Рим 5. 12 не является единственно возможным в силу многозначности
употребленной здесь конструкции, к-рая может быть понята не только как
сочетание предлога с относительным местоимением , т. е. " в нем все
согрешили",
но и как союз, вводящий придаточное причины,т. с. "потому что все
согрешили" (ср. употребление в 2 Кор 5. 4 и Флп 3. 12). Именно так
понимали Рим 5.12 блж. Феодорит, ем. Кирский, и свт. Фотий К-польский.

ПОДРОБНО НА ЭТУ ТЕМУ МОЖНО ПОЧИТАТЬ У ПРОТ.ИОАННА МЕЙЕНДОРФА в книге
"Византийское богословие", глава "Наследственная греховность":
http://ksana-k.narod...mejweb/000.html , а также
http://www.pagez.ru/...ндорф&offset=25

Святоотеческое учение о Г. П. Проблема греха, являясь составной частью проблемы сотериологии, в святоотеческом наследии занимает центральное место.
При этом ее решение, как правило, начинается с обсуждения библейского
сказания о Г. П. В контексте этого сказания отцы и учители Церкви размышляют
о добре и зле, о жизни и смерти, о природе человека до и после грехопадения,
о последствиях греха в окружающем мире и т. п. Эта проблема привлекала
внимание уже первых апологетов Церкви (ДАЛЕЕ ИДЕТ КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ
ТОЛКОВАНИЙ НЕКОТОРЫХ СВ.ОТЦОВ НА ПРОБЛЕМУ ПЕРВОРОДНОГО ГРЕХА, например:
мч.Иустина Философа, свт.Феофила Антиохийского, сщмч.Иринея Лионского и т.д.

КАТОЛИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ о Г. П. Согласно католич. антропологии, Бог, создавший
человека, в особом акте наделил его "высшими естественными дарами", к-рые "не являются существенными свойствами человеческой природы", и дарами
"собственно сверхъестественными", к-рые "превосходят все, чего может достичь
какое бы то ни было создание" . Последние дары представляют собой "освящающую
благодать" , понимаемую, однако, не в правосл. смысле, т. е. не как нетварную
божественную силу, а лишь как твар-ный, хотя и сверхъестественный дар
(Христ. вероуч. С. 167-168). Эта благодать называется также "благодатью первозданной святости" (ККЦ. 399), поскольку человек сотворен "в состоянии
святости" (ККЦ.). Однако такое состояние не является показателем состояния самой человеческой природы, т. к. благодать в данном случае не соотносится с
уровнем духовного совершенства, на к-ром первый человек находился до
грехопадения, а лишь свидетельствует о том, что к природе, пребывающей в естественном состоянии, добавлены "собственно сверхъестественные" дары"первозданной святости и праведности". Согласно учению Фомы Аквинского ,
" власть первозданной праведности " выполняла лишь функцию " сдерживания ": " она держала вместе все способности и силы души в определенном строе и порядке",
не давая им возможности проявляться
автономно, направляясь к собственному соответствующему движению. Католич.
учение о последствиях Г. П. коренным образом отличается от учения
православного. Согласно ему, падшая человеческая природа, лишившаясяблагодатных даров, никаких изменений не претерпела. Когда человек, как писал
кард. Роберт Беллармин, потерял освящающую благодать, " он ничего не потерял
из своих природных способностей ". Если бы природа человека, отмечает он в
др. месте, вообще не получала божественных даров, то после совершения греха
она "может быть названа неизменившейся". Поэтому называть ее искаженной можно лишь в относительном смысле: она лишилась того достоинства, в к-рой была возведена освящающей благодатью. Согласно Иоанну Дунсу Скоту, грех низводит природу человека до естественного состояния.

При таком понимании падшей природы в католичестве произошло и переосмысление человеческой смерти. Она уже не трагический финал природы, несущей в себе
греховное начало разложения, а только результат того, что природа хотя и не изменилась в самой себе , однако лишилась даров, выполнявших, согласно Фоме
Аквипскому, функцию сдерживания. Т. о., католич, Церковь не признает
греховной испорченности природы человека и усматривает последствие Г. П.
только в лишении ее тварной благодати , приведшем к тому, что человек, по
мысли Ансель-ма Кентерберийского , из господина сделался рабом,каким он и был сотварен .

В отношении ответственности за Г. П. католич. учение следует мнению блж.
Августина, к-рый признавал всеобщую виновность людей в грехе Адама и Евы.
" Человек рождается с виной " ,- со всей определенностью заявлял Ансельм
Кен-тсрбсрийский (Ibidem), а Иоанн Дуне Скот называл "виной", к-рую
воспроизводят " все страстно зачатые " , само Г. П.: "всякий, кто рождается
через похоть плоти, влечет за собой грех".

Иоанн Дуне Скот усматривает в зачатии греховную похоть, заражающую происходящего от него человека Г. П. В результате получается, что и само
зачатие становится греховным. Однако такой вывод расходится со словами ап.
Павла: "Брак у всех да будет честен и ложе непорочно" (Евр 13. 4) и противоречит смыслу таинства Брака, в к-ром Церковь освящает союз мужа и
жены, дабы зачатие и рождение детей у них было "непорочно", а не греховно.

Наличие у всех людей вины за Г. П. Фома Аквинский пытался обосновать с
помощью следующего сравнения. Если кто-либо из предков, замечал он, совершил
преступление, то его потомок может оказаться "под тенью семейного позора",
хотя сам по себе он "не порицается за то, что имеет по своему происхождению"
Однако такое обоснование не является убедительным, поскольку потомки все же
не несут юридической ответственности за преступления предков.

Тридентский Собор не объясняет , почему вина за Г. П. ложится на всех людей,
но лишь определяет , что "благодатью Господа нашего Иисуса Христа, даруемой в
Крещении, вина первородного греха отпускается".

Иногда основание для вменения вины Г. П. католич. богословы видят в некой
"таинственной солидарности" каждого человека с прародителями. В нек-рых случаях они вообще отказываются объяснять, почему "мы согрешили в первом
человеке", ибо эта "истина таинственная, превышающая наше разумение, но в
которой вера запрещает нам сомневаться".

Расхождения между правосл. и католич. учениями о Г. П. привели к расхождению
и в понимании того, что происходит в таинстве Крещения . Католич. Церковь
исповедует Крещение, в к-ром " отпускаются все грехи - грех первородный и все
грехи личные..." (ККЦ. 1263). Для правосл. Церкви такое исповедание является неприемлемым, поскольку она НЕ ПРИЗНАЕТ ВСЕОБЩЕЙ ВИНЫ в Г. П. Что же
касается грехов личных, то их прощение имеет место лишь в том случае, когда таинство Крещения принимает человек, достигший сознательного возраста.
Младенцы же, к-рые, как гласит 110-е (124) прав. Карфагенского Собора 419
г., сами еще не могли совершить никакого греха, принимают Крещение, чтобы
через возрождение да " очистится в них то, что они заняли от ветхаго
рождения ", т. е. то искажение природы, к-рое повлек за собой грех первых
людей.

После Ватиканского II Собора в католич. богословии стала проявляться тенденция к смягчению или завуалированию наиболее спорных пунктов учения о
Г. П. Документы Собора характеризуют состояниечеловека , к-рый
"злоупотребил свободой с самого начала истории", посредством формулировок,
не выявляющих специфики Г. П . : человек стал "склонен ко злу"; "он словно
скован цепями"; "князь мира сего" (ср.:Ин 12.31) удерживает его "в рабстве
греху"; "грех умаляет человека" и т. п. (GS. 1 13). Двойственность на писания последствий Г. и. проявляется и в утверждениях, содержащихся в
Катехизисе Католической Церкви; "Все люди - соучастники греха, совершенного Адамом" (ККЦ. -102); в то же время Г. П. характеризуется как " полученный ", а
не " совершённый", "состояние, а не деяние " (ККЦ. 404). Однако как можно быть соучастником, а следов., виновным в "несовершенном" грехе? Утверждение
Катехизиса, что у потомков Адама "первородный грех не носит характера личной вины" (ККЦ. 405), полностью соответствует пониманию Г. П. правосл. Церковью,
однако расходится, как с предыдущими определениями Катехизиса, так и с
тысячелетней традицией понимания Г. П. католич. Церковью, согласно к-рой
именно личная вина за грех прародителей возлагалась на каждого человека.

Та же неоднозначность сокр. католич. учения о Г. П. наблюдается и в
суждениях о состоянии природы согрешившего человека. Катехизис Католической
Церкви признает, что человеческая природа"повреждена в своих природных
силах, подвержена невежеству, страданию и власти смерти и склонна ко греху"
и что она ослаблена и склонна ко злу (Там же). В то же время католич.
богословы, следуя давней традиции своей Церкви, продолжают утверждать , что,
"несмотря на первородный грех, человеческая природа, рассматриваемая сама но себе, хороша" и что се "внутреннее прсвосход-ство... сохранилось" (Христ.
вероуч. С. 168).

ТЕПЕРЬ СТАТЬЯ ГРЕХ: Первородный и родовой Г. Христ. амартология (учение о
Грехе) имеет важную терминологическую особенность, согласно к-рой Г. в этом
учении может называться не только свободное и сознательное нарушение норм
бытия тварного мира, но и последствия такого нарушения. По существу эта
особенность проявляется в 2 случаях. В 1-м Грехом (точнее, "первородным" или
"прародительским" Г.) в христ. лит-ре называется как личный поступок Адама и Евы, к-рым они нарушили Божественное повеление, так и последствия этого
поступка, обнаружившие себя в испорченности природы, унаследованной
человеческим родом от первозданной супружеской четы. Во 2-м случае, к-рый
незначительно отличается от 1-го, понятие Г. (точнее, "родовой Г." ) также
используется для обозначения как морального зла, совершенного тем или иным
лицом или группой лиц, так и последствий этого зла, сказавшихся на их
потомках. Род, от к-рого происходят по рождению потомки, в библейские
времена наделялся особым качеством солидарности.

Любой Г. совершается человеком существом сознательным, свободным и
ответственным. Что же касается греховных импульсов, природы того или иного
Г. и его последствий, то они действительно оказывают разное влияние на тело
и душу человека. При этом "телесные", или "плотские", Г.не следует
смешивать с естественными потребностями организма в питании, отдыхе, размножении и т. п., потому что Г. появляется только тогда, когда человек
злоупотребляет своим организмом и предпринимаемое им действие, по выражению
прп. Иоанна Дамаскина, возбуждается не в согласии с его природой.

Учение Римо-католической церкви о первородном грехе и первозданной праведности

Особенности католического богословия в учении о первородном грехе исходят, прежде всего, из его взгляда на природу человека как таковую, когда она находилась, по выражению схоластиков, в «состоянии чистой естественности». Это естественное состояние было изначально противоречивым, ибо душа человека, созданная по образу и подобию Божию, устремлялась к Творцу, но вступала в столкновение с низменными побуждениями его физической природы.
Естественная двойственность природы первых людей преодолевалась особым Божественным воздействием, получившем название «благодати первозданной праведности», которая присутствовала в человеке наряду с образом и подобием Божием. Ее воздействие было призвано удерживать его духовную и телесную природу в сопряженном равновесии, не давая развиться изначально заложенной в творении противоречивости природы человека. Райское совершенство человеческой природы не было ее естественным состоянием, оно поддерживалось особым сверхъестественным воздействием «первозданной благодати».
В этом взгляде мы видим первое проявление идеи отчужденной благодати, довлевшей над средневековым католическим богословием. Один из виднейших католических богословов кардинал Беллармино писал, что «совершенства первого человека не были внедрены или вложены в его природу в качестве даров естественных, они были... приданы ему в качестве даров сверхъестественных». Благодать мыслится как отчужденное действие Бога, независимое от человека и непричастное ему, ибо совершенная благодать Божия не может стать частью его полугреховной природы. Она искусственно имплантируется в душу человека, не изменяя ее содержания, а лишь сдерживая врожденное противоборство плоти и духа.
Грехопадение лишило природу человека этого укрепляющего воздействия Божественной благодати, и она возвратилась в свое естественное состояние, подверженное борению духа и плоти. Благодать, пребывавшая чуждой природе человека, была изъята из нее, и в этом состоянии человек несет бремя гнева Божия за ее утрату, но само оно является совершенно естественным для его изначально безблагодатной природы. Лучше всего об этом говорит тот же Беллармино, который сравнивает состояние человека до и после грехопадения с разницей между одетым человеком и раздетым.
Важнейшим следствием такого взгляда на сущность грехопадения, которое повлияло на все богословие католичества, прежде всего, на его сотериологию, стало искаженное представление об отношении Бога к миру и человеку. В католическом миросозерцании не столько человек изменяет свое отношение к Богу после первородного греха, сколько Бог изменяет Свое отношение к Своему творению. Человек остается в состоянии «чистой естественности» и лишается благодатной милости Бога, Который удаляется от Своего творения, отделяет Себя от него. Мы вновь возвращаемся к образу Ветхозаветного Бога-Судии, Который поставил ангела Своего с огненным мечем у врат рая и отсек от Себя человека. В таком понимании первородного греха произошло возрождение ветхозаветного начала, и деятели Реформации вполне справедливо обвиняли католичество в подмене Нового Завета Ветхим.
Православие никогда не решалось видеть в Боге вражду к человеку. По словам св. Иоанна Златоуста: «Не Бог враждует против нас, но мы - против него. Бог никогда не враждует». Не Бог отдаляется от человека, но человек уходит по стопам блудного сына на страну далече, не Бог полагает ветхозаветную вражду между Собою и родом человеческим, а человек отвергает неизменную любовь Божию. По словам патриарха Сергия «Грех удаляет человека от Бога, а не Бога - от человека».
Основания для такого представления о первородном грехе были заложены еще Бл. Августином, но своего полного развития оно достигло в эпоху схоластики в трудах Ансельма Кентерберийского и, в особенности, Иоанна Дунс Скота. Завершил изложение учения о первородном грехе и первозданной праведности декрет Тридентского собора, а впоследствии оно проявилось в догмате о непорочном зачатии Богородицы.
Такое понимание природы первородного греха в основе своей сохранилось в Католической Церкви доныне. Так «Катехизис Католической Церкви» гласит: «Церковь учит, что нашим прародителям Адаму и Еве было дано состояние «первородной святости и праведности»... Внутренняя гармония человеческой личности... составляет состояние, называемое первородной праведностью... вся эта гармония первородной праведности, предусмотренная для человека в Божием замысле, была утрачена по греху наших прародителей».
Православный взгляд на природу первородного греха отличается тем, что человек мыслится изначально совершенным творением Божиим, чуждым всякого греха и разделения духа и тела, пребывавших в гармонии и общении с Творцом. Первородный грех лишил человека не только возможности такого общения, но исказил первобытное совершенство человеческой природы, помрачил образ Божий в ней и в прародителях, стал наследием всего человечества. После падения человеческая природа находится в противоестественном состоянии, она приобрела наклонность ко греху, прежде чуждому, стала подвержена смерти, возникло раздвоение устремлений души и тела.

БИБЛИОГРАФИЯ

Кремлевский А. Первородный грех по учению бл. Августина. СПб., 1902.
Рождественский А.Я. Из области сравнительного богословия. Учение западных исповеданий о первородном грехе // «Труды Киевской духовной академии», 1909, №2,5.
Сравнительное обозрение учения о первородном грехе в христианских вероисповеданиях. Тамбов, 1878.
Теодорович Н.И. Учение Тридентского собора о первородном грехе и оправдании в связи с православным и протестантским учением о том же предмете. Историко-критический очерк в области сравнительного богословия. Почаев, 1886.

Римо-католическое учение о спасении

С представлением Римо-католической церкви о первородном грехе, в котором Бог лишает человека дара Своей благодати, непосредственно связано ее учение об избавлении от губительных последствий этого греха, т.е. о спасении. Жизненно важное значение учения о спасении в любой религиозной системе состоит в том, что оно говорит не об отвлеченных богословских представлениях, а о том, что должен делать человек в этой жизни, чтобы заслужить лучшую участь в жизни будущей. Как писал о этом патриарх Сергий: «Вопрос о личном спасении не может быть лишь теоретической задачей, это вопрос самоопределения».
Католический взгляд на личное спасение человека с необходимостью исходит из тех взаимоотношений Бога человека, которые установились после грехопадения, после которого Бог изменил Свое отношение к человеку, отдалил Себя от него и лишил содействия Своей благодати. Из этого представления в католичестве развился классический средневековый образ ветхозаветного Бога-Судии, враждующего на человека за его грех.
Этот искаженный образ гневающегося Бога неизбежно изменил отношение к нему человека, он вызывал в его душе страх вместо желания уподобиться Ему. Человек пытался смягчить гнев Божий, умилостивить Его непреложную справедливость удовлетворением за грехи. По словам Ансельма Кентерберийского «любой грех с необходимость требует или удовлетворения или какого-либо наказания». Однако должное удовлетворение Богу не в силах человеческих, только страдания и смерть Христа достойно искупают грех человека и возвращают ему дар оправдывающей благодати. Но эта благодать не дается втуне, условием ее дарования должна быть «некоторая заслуга со стороны самих людей».
Разумеется, в католическом таинстве крещения также как и в православном происходит исцеление язвы первородного греха, но для восполнения своего спасения человек должен еще принести удовлетворение Божественной справедливости за свои грехи. Таким образом, прекращение действия первородного греха не прекращает отчуждения Бога от человека, порожденного этим грехом. Что может человек предложить Богу в возмещение за свои грехи? Очевидно, только своими добрыми делами он может снискать благоволение Божие, мерой добрых дел человек деятельно участвует в собственном спасении, основой которого служит искупительная жертва Христа.
Впервые учение об удовлетворении Божией справедливости добрыми делами изложил в XI в. Ансельм Кентерберийский, хотя истоки его лежат в правовых представлениях античного Рима, которые были усвоены западным христианством, а также в том взгляде на собственное участие человека в совершении своего спасения, который высказал в V в. Пелагий. Затем оно получило развитие в трудах Фомы Аквинского и было подтверждено Тридентским собором. Впоследствии его влияние также сказалось на развитии русской богословской науки. При всей видимой логической стройности такого взгляда на спасение человека он оказал разрушительное воздействие на церковное сознание и жизнь средневекового католичества и послужил прямым поводом к возникновению Реформации с ее учением о спасении только верой.
Веросознанию Православия чужда сама мысль о правосудии Божием, которое не может простить ни одного греха без соответствующего удовлетворения и превращается в католической схоластике в некую фатальную и независимую от Бога силу. Православное понимание спасения исходит из идеи Бога, который превосходит в своем добре человеческие понятия о неизбежном воздаянии и не требует удовлетворения за грех. Источником наказания за содеянные прегрешения является не неумолимая правда Бога, не ответ Его оскорбленного правосудия, а сила греха, проклятия и смерти, следствие губительного соприкосновения со злом, которому человек подвергает себя в греховном отпадении от Бога.
Понимание спасения как удовлетворения делами добра за грехи искажает взаимоотношения Бога и человека, ибо оно исходит из стремления к взаимной выгоде. Бог и человек вступают в своего рода сделку, лишенную нравственного отношения друг ко другу или «правовой союз», по определению патриарха Сергия: человек приносит Богу свои добрые дела, чтобы избавить себя от Его гнева, а Бог удовлетворяет ими Свою справедливость. «Бог, по католическому учению, ищет не святости, как общего устроения души, а именно обнаружений этой святости вовне; оправдывают человека именно дела». Такой род отношений Бога и человека неизбежно обесценивает духовное, нравственное содержание добра, творимого человеком в уплату за грех. Добро, творимое в уплату за грех, приобретает характер самонаказания, становится нравственно безразличным предписанием закона, родом жертвоприношения и, естественно, остается чуждым его природе.
Религиозная и нравственная ущербность такого понимания спасения заключается в том, что изменяется само содержание той перемены в отношениях Бога и человека, которая называется спасением. В католическом миросозерцании смысл спасительного удовлетворения справедливости Божией состоит в том, чтобы сменить Его гнев на милость, изменить отношение Бога к человеку, вернуть то расположение, которого Он лишил человека после грехопадения. Соответственно, необходимость изменить отношение самого человеку к Богу неизбежно мыслится второстепенной, хотя именно в этом подлинный смысл спасения, ибо не Бог должен переменить Свое отношение к человеку, удовлетворившись предложенными добрыми делами и отменив наказание, а человек должен изменить свое отношение к Богу, который никогда не изменяет своей любви к нему.
Изменение отношение человека к Богу, т.е. нравственное, духовное изменение природы человека неизбежно становится второстепенным, ибо спасение мыслится, прежде всего, как избавление от наказания за грех, а не от самого греха, «как избавление от страдания, причиненного грехом». Само целеполагание спасения, в данном случае, не требует внутреннего изменения человека, ибо оно заключается в обратном - в стремлении изменить отношение к себе Бога, как писал об этом патриарх Сергий: «Спасение... как перемена гнева Божия на милость,... действие, совершающееся только в Божественном сознании и не касающееся души человека».
Но если спасение совершается лишь в глубинах Божественного сознания, каким образом оно водворяется в душе человека, лишенной внутреннего изменения? Освобождение от греха приняло в религиозном сознании католичества образ отчужденной благодати, «самодвижущейся праведности, которая водворяется в человеке и начинает в нем действовать помимо и даже почти вопреки его сознанию и воле». Очистительное действие Бога не требует духовной готовности человека, оно посылается ему за исполнение некоей меры добрых дел и перерождает его душу вне нравственного усилия с его стороны, но «оправдание есть дело не магическое, а нравственное», ибо Господь желает не количества добрых дел, а возвращения человека в дом Отчий, изменения его отношения к Своему Отцу - изменения духовного, нравственного, а истинное доброделание возможно только как следствие такого изменения.
Следует добавить, что, разумеется, речь идет не об отрицании необходимости нравственного совершенства личности в католическом учении о спасении, скорее можно говорить лишь об изменении соотношения между составляющими процесса спасения, которое мыслится, прежде всего, как смягчение Божия гнева через удовлетворение Его справедливости и уже во вторую очередь как внутренне перерождение самого человека.
Эти очевидные противоречия католического богословия стали предметом ожесточенной критики в эпоху Реформации, к-рая привела к значительным изменениям в традиционных юридических воззрениях на соотношение Божественной заслуги и человеческой в деле спасения. В ответ на обвинения в умалении достоинства жертвы Христовой в Католической Церкви родилось учение о так называемом «влитии благодати» (infusio gratiae), которая действует как сверхъестественный дар Божий, вселяющий спасающую святость в душу человека независимо от его заслуг.
Кроме того такое действие Божие становилось в определенном смысле предопределяющим, одних оно избирало ко спасению, другие были лишены его, не имея возможности изменить свою судьбу. Влитие спасающей благодати извне лишало человека возможности участия в собственном спасении, которое приходило свыше вне его воли и в нем мы вновь сталкиваемся с идеей отчужденной благодати,
Остается без ответа вопрос: в чем состоит заслуга человека, если в умножении святости он остается лишь проводником воли Бога. Человек не может участвовать в своем спасении, ибо остается неразрешенным основное противоречие правового миропонимания «насколько возрастает цена заслуг человеческих, настолько является ненужной заслуга Христа». Чтобы не замещать своим пелагианским усилием Бога человек отчуждается от возможности творения добра. Логически последовательное развитие такого состояния неизбежно приводит сознание западного христианства к косвенному отрицанию смысла и ценности дел добра и, следовательно, самого добра как такового, как пишет об этом патриарх Сергий «собственно говоря дела человека не нужны, не должны иметь оправдательной силы».

БИБЛИОГРАФИЯ

Арсеньев НА. Православие, католичество, протестантизм. Париж, 1930.
Беляев Н.Я. Римо-католическое учение об удовлетворении Богу со стороны человека. Казань, 1876.
Гусев Д. Чистилище у средневековых римо-католических богословов // «Православный собеседник», 1872, №6, с.226-64.
Сергий (Страгородский), архиеп. Православное учение о спасении. Опыт раскрытия нравственно-субъективной стороны спасения на основании Св. Писания и творений святоотеческих. СПб., 1910.

Мариальные догматы Римо-католической церкви
В течение последних полутора столетий частью вероучения Римо-католической церкви стали два новых догмата: о непорочном зачатии Девы Марии и о ее телесном вознесении на небо, получивших название мариальных. Догматизация этих частных богословских воззрений стала осуществлением идеи догматического развития, усвоенной Римо-католической церковью, и еще более отдалила ее от наследия Церкви Вселенской.
Первые попытки богословского обоснования непорочного зачатия Девы Марии связаны с именем западного богослова IX в. Пасхазия Радберта, но корни его несомненно лежат в том благоговении, которым от времен апостолов была окружена Матерь Господа нашего.
Особое почитание самого зачатия Пресвятой Богородицы в Западной Церкви связано с причинами более историческими чем догматическими. Оно приобрело распространение в XI веке и совпадает с окончательным утверждением обязательного целибата папой Григорием VII. Это нововведение натолкнулось в среде католического духовенства на упорное сопротивление, и в противовес насильственному утверждению безбрачия развилось почитание непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии, которым освящалось достоинство и святость брачной жизни во всей ее полноте.
В дальнейшем почитание Богородицы получало все более широкое распространение и получило окончательное догматическое признание в 1854 г., когда папа Пий IX провозгласил учение о непорочном зачатии Пресвятой Девы Марии догматом Римо-католической церкви.
В основе этого догмата лежит представление о том, что «для того, чтобы воплотится и стать «совершенным человеком» Божественное Слово нуждалось в совершенной природе, не зараженной грехом». Для этого необходимо было присвоить Матери Господа нашего непричастность наследуемому нами первородному греху. Поэтому догмат о непорочном зачатии устанавливает, что, несмотря естественный образ своего рождения, Пресвятая Дева по особому благодатному дару свыше уже от утробы матери пребывала в совершенном и безгрешном состоянии. Ей был возвращен дар освящающей благодати, которого человек лишился в грехопадении, ибо Сын Божий прежде Своего воплощения и крестной смерти распространил искупительное ее действие на Свою Пречистую Матерь и избавил ее Своей волей от власти греха.
Прежде всего догмат о непорочном зачатии прямо противоречит Священному Преданию Православной Церкви, которое свидетельствует о смерти Пресвятой Девы и освятило это событие в празднике Успения. Так как смерть есть прямое следствие первородного греха, ибо «одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть» (Рим. 5:12), то кончина Пресвятой Богородицы свидетельствует о ее причастности первородному греху.
Непорочное зачатие, кроме того, разрывает природную связь Девы Марии с родом человеческим, ибо «если бы Пресвятая Дева была изолирована от остальной части человечества..., то Ее свободное согласие на Божественную волю, Ее ответ архангелу Гавриилу утратили бы свою историческую связь,... тогда была бы разорвана преемственность святости Ветхого Завета». Происходит разрыв человеческой истории произвольным вмешательством Бога, пришедшего спасать нас вне нашей готовности и согласия. Если святость Марии невольна, она не принадлежит ей и не может служить конечным выражением праведности всего Ветхого Завета, уготования пути для пришествия Мессии.
Через восемьдесят лет после провозглашения догмата о папской непогрешимости папа Пий XII воспользовался правом непогрешимого учительства и 1 ноября 1950 г. своей энцикликой провозгласил ех саthedra, что «для умножения величия славной Богоматери..., мы провозглашаем, что... Непорочная... Матерь Божия Мария, по скончании Своего земного жизненного поприща, была душой и телом воспринята в небесную славу».
Догмат о телесном вознесении Девы Марии на небо является необходимым догматическим дополнением учения о Ее непорочном зачатии. Действительно, если Приснодева была свободна от первородного греха, то естественно заключить, что Она оказалась свободной и от его последствий - смерти и тления, уподобившись непорочному бессмертию прародителей.
Такие взгляды получили на Западе распространение в качестве благочестивого предания еще в VI в. Схожие воззрения можно обнаружить и в православном предании. Православная Церковь уважает это укоренившееся благочестивое верование, но никогда не обязывала принимать его как догмат.
В настоящее время в католическом богословии можно выделить два основных взгляда на кончину Пресвятой Девы.
По воззрениям так называемых имморталистов смерть совершенно не коснулась Богоматери, и она была взята не небо сразу из земной жизни. Этот взгляд явно противоречит древнему церковному преданию и свидетельствам многих св. отцов, которые согласно подтверждают факт смерти Девы Марии.
Более известно течение морталистов, которые утверждают, что Богоматерь была взята своим Сыном на небо после кратковременного состояния смерти. Хотя это взгляд не противоречит общецерковному преданию, но он порождает серьезное богословское противоречие, ибо смерть есть следствие и признак первородного греха, которому подвержены все люди. Только Христос, как истинный Богочеловек был непричастен ему и власти смерти, которую Он принял добровольно, во искупление наших грехов. Если же Богородица была от рождения свободной от власти первородного греха, как гласит догмат непорочного зачатия, то она так же как и Христос не подлежала смерти, которая, в таком случае, становится добровольной и, следовательно, искупительной, что явно противоречит вере неразделенной Церкви.
Однако принятием двух мариальных догматов не ограничилось современное развитие учения о Деве Марии Католической Церковью. II Ватиканский Собор почтил ее двумя новыми именованиями «Посредницы» и «Матери Церкви», каждое из которых имеет свой богословский смысл.
Смысл этих наименований заключается в следующем. Иисус Христос есть Глава Церкви, составляющей с ним единое Тело. Мать Иисуса Христа является, таким образом, Матерью Главы Церкви, духовного родоначальника возрожденного человечества. Таким образом, Богоматерь одновременно является Матерью этого возрожденного человечества и небесной предстательницей за него пред своим Сыном. Хотя эти наименования не имеют в Западной Церкви догматического достоинства, но указывают на возможность дальнейшего развития католического учения о Деве Марии.
Возникает закономерный вопрос, почему развитие католической догматики в последние столетия столь связано с Девой Марией, ведь именно ей оказались посвящены два из трех новых догматов.
Если мы обратимся к древним литургическим текстам, то заметим в них гораздо большую сдержанность в обращениях к Деве Марии, а особые молитвы к ней появляются лишь в V веке, но уже в эпоху Средневековья достигают таких излишеств, что потребовались ограничивающие постановления папского престола.
Как ни парадоксально, но столь обостренное внимание к личности Богородицы проистекает из того глубинного искажения идеи и образа Бога, которому он подвергся в религиозном сознании католичества. Как пишет об этом архиепископ Михаил (Мудьюгин), «основной причиной этого мариологического воодушевления... является утрата в средние века католиками восприятия Христа Иисуса как Спасителя... и превращение евангельского облика Христова в облик Царя, Судии, законоположителя и мздовоздаятеля. Такая подмена... привела к отдалению души католика от своего Господа, от единого Посредника между Богом и людьми - человека Иисуса, к разрушению внутреннего единения с Ним и к замене его сознанием юридической ответственности, которая существовала еще в Ветхозаветной Церкви».
Истоки этого подсознательного замещения лежат в средневековом страхе пред бесконечно справедливым, но безжалостным Божеством, образ Бога как Великого Инквизитора неизбежно порождал отторжение.
Более того, страх перед гневающимся Богом постепенно приводил к религиозному отчаянию, к чувству собственного бессилия, которым было проникнуто все сознание средневекового католичества. Человек боялся Бога и не верил, что Он может услышать его молитву, поэтому он искал кого-то, кто мог бы донести ее до Бога и заступиться за него.
Образ отдаленного от человека высшего Судии обыденное сознание католичества замещает образом бесконечно сострадающей Богоматери, и все свои молитвы обращает к Ней или, в лучшем случае, через Нее к Нему. Она не предписывает закона, не судит и не наказывает за его нарушение. Поэтому религиозное чувство простого католика легче обращается к Богородице, в которой оно видит заступницу более близкую ему чем Ее Сын, он видит в ней такого же человека из плоти и крови, но приближенного к Престолу Господню и потому способного донести до него молитву грешника. Оскудение милующего религиозного начала в традиционном миросозерцании католичества побуждает душу человека искать укрытия и защиты, которую она находит в лице Девы Марии. Одновременно это объективно ослабляет веру в реальность Боговоплощения, Господь перестает быть Сыном Человеческим, разделившим вся тяготы земной жизни, Он отдаляется, и религиозное чувство католичества начинает искать более человечного замещения Ему.

БИБЛИОГРАФИЯ

Исидор (Богоявленский) еп. Рождество Богородицы. (По православному и римско-католическому учению) // «Журнал Московской Патриархии», 1949, 5, с.34-7.
Лебедев АЛ. Разности Церквей Восточной и Западной в учении о Пресвятой Деве Марии Богородице. О непорочном зачатии. СПб., 1903.
Лосский В.Н. Догмат о непорочном зачатии // «Богословские труды», №14, с.121-25.
Михаил (Мудъюгин) еп. Православная трактовка развития мариологии Римо-католической Церкви за последнее столетие // «Вестник Русского западно-европейского патриаршего Экзархата», 1966.

Учение Римо-католической церкви о Священном Писании и Священном Предании

Католическая Церковь значительно расширяет канон Ветхого Завета, и, согласно определению Тридентского собора, включает в него неканонические книги.
Подобным же образом Католическая Церковь значительно расширила по сравнению с Православной само содержание Священного Предания и область его применения. Св. Предание может развиваться, но законные границы такого развития в тот или иной период времени определяет, прежде всего, первосвященник Рима.
Возможность расширения Св. Предания получила законодательное закрепление в решениях II Ватиканского собора, который определил церковное учительство, как новый род познания богооткровенной истины. Таким образом, в современной католической традиции существуют три равноправных источника веры: Св. Писание, Св. Предание и учительство Церкви, из которых ни один не может существовать без других. Все это дает возможность оправдать самые серьезные изменения в церковной жизни, понимании истин веры и слова Божия.
Признаются Вселенскими многие соборы, которые не получили признания неразделенной Церкви или проходили уже после Великого раскола: так называемый IV Константинопольский (869-770), I, II, III, IV и V Латеранские соборы, I и II Лионский, Венский, Констанцский, Ферраро-Флорентийский, Тридентский, и два Ватиканских собора.
Достоинство Св. Предания присвоено целому ряду постановлений этих соборов и церковной власти, которые образуют свод символических книг Римо-католической церкви, т.е. нормативных вероучительных документов.
Прежде всего это «Каноны и декреты Тридентского собора», а также «Исповедание Тридентского собора». Значение этих нормативных сборников, прежде всего, в том, что они определяют вероучение Римо-католической церкви сравнительно с уже развившимся к тому времени протестантизмом. В связи с Тридентским собором мы должны выделить «Римский катехизис», составленный вскоре после его завершения как краткое изложение римо-католического вероучения.
Кроме этого значение символических признается за решениями I Ватиканского собора, которые определяют непогрешимость Римского епископа, а также папские постановления о новых догматах (мариальных).

Римо-католическое учение о таинствах

Римская церковь как и Православная сохранила все семь таинств, но почти в каждом их них появились изменения, развившиеся, как правило, уже после разделения Церквей.
Прежде всего, исторически сложилось различное понимание самой природы таинств, хотя в настоящее время оно не столь заметно, отчасти благодаря влиянию литургического возрождения, начало которому было положено православными богословами.
Традиционное понимание природы таинств и их действия, сложившееся еще в средневековом католическом богословии изменяет соотношение объективного и субъективного начала в таинствах. Первое состоит в их правильном совершении законно поставленным священнослужителем, второе - во внутренней готовности к ним человека. Объективная сторона, таким образом, служит условием для действительности таинств, субъективная - для их благодатной действенности. Действительность таинств, таким образом, не зависит от личного достоинства того, кто совершает и воспринимает его, но его действенность прямо связана со степенью веры и нравственного состояния человека, приступающего к таинству. Отношение человека может даже изменить само действие таинства, которое обращается во осуждение для недостойно приступающего к нему. Но постановление Тридентского собора гласит, что «благодать получается не по вере или заслугам лица действующего (совершающего таинство) или воспринимающего, но по существу самого таинства». Таким образом, в веросознании католичества действительность таинства совпадает с его действенностью. Для действия благодати Божией, преподаваемой в таинствах, достаточно непротивления ей со стороны того, кто приемлет таинство и доброго намерения того, кто его совершает. По словам определения этого Собора «орus operatum», что означает «в силу сделанного» это учение и получило свое название.
В его основе лежит полумагическое представление об отчужденном действии благодати, которое красной нитью проходит через все вероучение Католической Церкви. Православному воззрению на таинство, как на богочеловеческое деяние, в котором божественная благодать соединяется с духовным усилием человека, учение об орus operatum противополагает образ всепроникающей силы Божией, которая приводится в действие священником через совершение установленного обряда.
Разумеется, в современном католичестве мы не встретим этого учения в чистом виде, оно воспринимается как досадное недоразумение прошлого, но, как и многое другое, идея отчужденного действия благодати, культивировавшаяся столетиями, продолжает присутствовать, если не в веросознании Католической церкви, то в ее подсознании и проявляется в ее сакраментальном бытии.
Основные его отличия в католической традиции заключаются в следующем: в чине мессы опущена молитва призывания Св. Духа (эпиклеза) в Евхаристическом каноне и моментом пресуществления считается произнесение установительных слов Спасителя, вместо квасного хлеба употребляются опресноки, миряне на Западе причащаются только под одним видом и не допускаются к причастию младенцы.
Учение о времени пресуществления Св. Даров возникло в XIV в. в схоластическом богословии, но окончательно утвердилось лишь в XV столетии. Тогда же оно стало предметом серьезных споров на Ферраро-Флорентийском Соборе и вызвало затем в греческом богословии целую волну полемики.
В основе такого взгляда первоначально лежало мнение о том, что более подобает верить освящению Св. Даров словами Господа «приимите ядите...» и «пиите от нея вси...», чем молитвой священника. Католическая литургика традиционно относит ко времени произнесения слов Господних изъявление священнослужителем намерения совершить таинство, которое является одним из необходимых условий его совершения. Освятительная сила в таинстве Евхаристии принадлежит только словам Христа, последующее призывание Св. Духа в православной литургии «ниспосли Духа Твоего Святаго на ны и на предлежащие Дары сия» еще на Флорентийском соборе католические богословы понимали лишь как молитву о тех, кто будет приступать ко Св. Тайнам. В этом литургическом мнении явно проявилось влияние учения о filioque, которое привело к общей невосприимчивости католического сознания к действию Третьего Лица Св. Троицы.
Для восточной литургической традиции, в целом, весьма важным представляется обращение собрания верных к Богу в молитве призывания Св. Духа, совершаемое в предстоятельстве священника. Православный взгляд более выделяет это богочеловеческое соучастие в пресуществлении, когда священник от лица молящихся обращается ко Господу о соединении вышней благодати и земной молитвы в освящении Св. Даров «и просим, и молим, и мили ся деем, низпосли Духа Твоего Святаго». Парадоксально, но именно эта часть евхаристического канона, в которой явственно выражается молитвенное соучастие народа Божия в тайносовершении оказалась лишней в западной литургической традиции, в которой средоточием таинства стала уже не столько молитва людей к Богу, а Его собственные слова, обращенные к ним. Вновь возобладало представление об отчужденном действии благодати, преподаваемой свыше без явно выраженного соучастия верных, которым отличается восточная литургия.
В употреблении Б Евхаристии опресноков Римо-католическая церковь исходит из предположения о том, что Спаситель совершил Тайную Вечерю в первый день опресноков и, следовательно, не мог использовать квасной хлеб, но это предположение не находит достаточных оснований в Св. Писании и Предании церковном. Этот обычай осуждал еще патриарх Фотий и впоследствии он стал одной из причин Великого раскола.
В таинстве крещения отличие католической традиции от православной наблюдается в крещальной формуле и в способе совершения этого таинства. Вместо слов «Крещается раб Божий во имя Отца, аминь, и Сына, аминь, и Св. Духа, аминь: ныне и присно и во веки веков, аминь», взятых из 49 правила апостольских постановлений, католический священник произносит более отягощенную его личным участием формулировку: «Я крещаю тебя во имя Отца и Сына и Св. Духа. Аминь».
Общепринятой формой совершения крещения в Католической Церкви признано, не погружение, а обливание. Это приводит к потере символического смысла таинства, предполагающего переход из ветхой жизни в новую через образ смерти и обновления, которым является полное погружение в воду.
Таинство миропомазания в католической традиции называется конфирмацией и совершается епископом через помазание миром и возложение рук по достижении крещенными совершеннолетия, обычно в 14 лет.
В таинстве священства основное отличие Римской Церкви состоит в требовании обязательного безбрачия для лиц священного сана и в учреждении кардинальского сана.
Нет нужды говорить о том, что безбрачие духовенства в Католической Церкви было и остается совершенно неоправданным нововведением, которое прямо противоречит Св. Писанию и Преданию Церкви. Св. Писание прямо свидетельствует, что, по крайней мере, двое из апостолов - Петр и Филипп были женаты (Мф.8:24; Деян.21:8-7), таким образом, сам основатель Римской кафедры не соответствует ее каноническим требованиям. Известно указание ап. Павла о единобрачии всего духовенства (1Тим.З:2,4,12). Целый ряд соборных постановлений утверждает право священнослужителей вступать в брак, и, более того, апостольские правила не разрешают священнослужителям оставлять семейную жизнь даже ради подвига благочестия.
Печальнее всего, что истинной причиной введения целибата в Римской Церкви были отнюдь не чрезмерные аскетические устремления, а вполне практический расчет курии - достичь максимального контроля над духовенством, лишив его всех личных привязанностей. В основе целибата лежит не отрицание достоинства брака самого по себе, а требование полностью посвятить себя церковному служению, которое не оставляет места личной жизни.
Учреждение и развитие института кардиналов также отражает в себе особенности католической экклезиологии. Сан кардинала - это высшая иерерхическая ступень в Римо-католической церкви, в порядке церковной иерархии кардиналы следуют сразу за папой, они выше епископов. Коллегия кардиналов выбирает из своей среды римского понтифика. Первоначально кардиналами могли быть в равной степени епископы, священники и даже диаконы, лишь начиная с 1962 г. звание кардинала соединяется с епископским саном.
В основе такого подхода лежит разделение властного и сакраментального начал иерархического служения, которого никогда не допускало православное церковное сознание. В восточной традиции высшая церковная власть всегда необходимо сопряжена со служением сакраментальным, которое собственно является ее источником. Правящий епископ имеет право и долг управлять своей церковной областью прежде всего в силу того, что он является в ней верховным священником, поэтому кардинал-диакон или кардинал-священник немыслим в Православной Церкви, ибо он не может быть верховным священником в своей церковной области. Косвенным подтверждением истинности такого взгляда является то, что, начиная с 1962 г., все кардиналы Католической церкви имеют епископское достоинство. Но это решение порождает закономерный вопрос, а чем же тогда они отличаются от простых епископов и в чем особый смысл кардинальского служения.
Таинство брака Католическая церковь считает нерасторжимым, хотя в определенных случаях он может быть признан недействительным. Совершителями таинства здесь выступают сами брачующиеся, священник выступает более как свидетель, что также не вполне согласуется с природой этого таинства, которое в ранней Церкви скреплялось и освящалось евхаристической чашей.

БИБЛИОГРАФИЯ

Миркович Г. О времени пресуществления Св. Даров. Спор, бывший в Москве во второй половине XVII века. Вильна, 1886.
Пономарев П.П. Учение Фомы Аквината о таинстве Евхаристии. Казань, 1905.
Рождественский А.Я. Из области сравнительного богословия. Учение западных исповеданий о таинствах // «Труды Киевской духовной академии», 1911, №1,2,3,7,8.
Соколов И.П. Учение Римо-католической Церкви о таинстве священства. Историко-догматический очерк. СПб., 1907.
Чельцов М. Полемика между греками и латинянами по вопросу об опресноках в ХI-ХII вв. СПб., 1879.